Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

вышел на улицу, еще не имея понятия, подождать ли ему Уорбека и Рибейрака или они останутся здесь до утра. Так или иначе, зная, что он поблизости, они не преминули бы поставить его в известность о реальном положении дел, и он попросил бы служанку устроить ему где-нибудь постель. Уходить ему нельзя было: все же они вдвоем охраняли особу будущего монарха, во всяком случае, того, кто намеревался им стать.

Этьен сел на скамью, прямо у дверей, и, глядя на высокий шпиль церкви святого Козьмы и Дамиана, что на углу улицы Францисканцев, предался размышлениям. Ему было о чем подумать.

Ему очень нравилась очаровательная, нежная Луиза Лесер. Он ловил себя на том, что все чаще думает о ней. Он мог бы жениться, но непреодолимой преградой вставала разность сословий. Они могли бы стать любовниками, но Анна, узнав об этом, прогнала бы ее. В то же время они не могли оставаться всего лишь друзьями: оба чувствовали, что давняя дружба переросла в нечто большее, и у них уже не получится запросто, безмятежно улыбаясь, поболтать друг с другом о том о сем. Как она сказала тогда: «Вот если бы мне возвыситься до вас…» Этьен горько усмехнулся: чудес не бывает; она всего лишь дочь булочника с улицы дю Ратьер…

Неожиданно он поднял голову и прислушался. Неподалеку, с той стороны, откуда они пришли, ему почудился чей-то крик. Он поднялся. Не ослышался ли? Но крик повторился, потом резко затих. Не вызывало сомнений: кричала женщина. Не раздумывая ни мгновения, Этьен бросился вниз по улице Отфей.

Он подоспел вовремя. Несколько человек пытались справиться с женщиной, которая отчаянно сопротивлялась, то кусаясь, то отвешивая пощечины. Но скоро она выдохлась, силы оставили ее, и она упала на землю[27]. Вновь закричать уже не удалось: ей зажали рот рукой и потащили в подворотню ближайшего дома напротив улицы Купер Госье. Тащили двое, третий пытался сунуть женщине тряпку в рот, но она укусила его за палец и снова закричала. Двое тем временем, поторапливая приятелей и бросая вороватые взгляды по обе стороны улицы Отфей, прикрывали отход.

И вдруг на них со шпагой в руке коршуном налетел Этьен. Было не слишком-то светло, и они увидели его поздно, когда один из них уже упал, захлебываясь кровью: лезвие вошло ему в горло. Второй успел выхватить шпагу, ему на помощь пришли еще двое. Завязалась отчаянная схватка. Четвертый, тот, что держал женщину, желая помочь товарищам поскорее разделаться с нежданным заступником, тоже выдернул из ножен меч.

Драться одному против четверых было нелегко, да еще чуть ли не в кромешной тьме, но и насильникам приходилось не слаще: они порою наугад, к тому же неумело рубили воздух клинками и, случалось, наносили увечья друг другу. Они почти что обступили Этьена кругом, и он с сожалением подумал, что до ближайшего дома не так уж и близко; будь иначе, ему легче было бы отбиваться, ибо спину прикрывал бы надежный щит. И еще он пожалел, что у него нет второй шпаги; ах, как она помогла бы сейчас! И тут он вспомнил о том, кто самый первый упал мертвым. Да ведь он был при шпаге! Просто он не успел вытащить ее из ножен.

И Этьен стал торопливо, даже не мечтая о том, чтобы нанести удар, а лишь отбиваясь, отходить к тому месту, где лежал убитый. Он чуть было не споткнулся об него, и это едва не стоило ему жизни: клинок со свистом разрезал воздух в нескольких дюймах от его лица. Зато ему удалось вырвать шпагу из ножен прямо на глазах у оторопевшей четверки. И, едва он взялся за рукоять, как совсем рядом раздался громкий и звонкий голос:

— A-а, канальи! Вздумали напасть на одного, что вам сгореть в аду! Ну а еще двое вам по зубам?

И Рибейрак с Уорбеком бросились на врагов.

Этьен почувствовал прилив сил. Кроме того, что подоспела помощь, у него были теперь две шпаги! Две вместо одной! Ах, добрый, милый Ласуа, сам Бог послал тебя с небес на землю, чтобы ты преподал своим ученикам уроки ведения боя обеими руками! И Этьен схватился с теми, что оказались ближе к нему.

Рибейрак, увидев это, крикнул Уорбеку:

— Дай-ка мне твою шпагу, заморский принц! Толку от нее в моих руках будет больше, клянусь мантией князя тьмы! Ну, я не шучу, скорее же!

Уорбек, оторопев, протянул ему клинок.

— А теперь отойди подальше; из участника отныне ты становишься лишь зрителем.

И со шпагами в руках Рибейрак смело вступил в схватку с остальными двумя.

Насильники опешили. Такого им видеть еще не доводилось. Четыре шпаги, точно четыре молнии в ночи, со всех сторон наносили удары, резали одежду, руки, ноги, лица. Увернуться от этих смертоносных колес не было никакой возможности, оставалось лишь убегать. Но и это оказалось нелегким делом: квартет шпаг догонял, рубил, вынуждал вместо нападения думать только о защите. Не прошло и минуты, как упал, обливаясь кровью, еще один рыцарь ночи: лезвие наискось разрезало ему лицо, а потом вошло в грудь. И тут один из оставшихся в живых в ужасе вскричал:

— Мельница!!! Клянусь Богом, это она!

— Мельница!.. — в страхе повторил его подельник.

— Будь я проклят, если от этих крыльев кому-либо удавалось спастись! — возопил третий. — А потому я исчезаю, дабы сберечь единственную шкуру, которую подарила мне моя мать.

И тотчас же, не переставая оглядываться на бегу, трое разбойников покинули место схватки, скрывшись в узком проходе между домами, почти напротив улицы Купер Госье.

— Ну, вот и всё. — Рибейрак бросил одну шпагу в ножны, другую протянул наследному принцу Йорков. — Не прошло и пяти минут.

— Господи, воля Твоя!.. — крестясь, пробормотал ошеломленный кандидат на должность короля. — Так вот, оказывается, что это за мельница… Никогда в жизни я не видел ничего подобного. О, теперь я понимаю, почему король дал мне в провожатые всего двух человек. Черт возьми, эти двое стоят двух десятков!

Тем временем Этьен склонился над недвижно лежавшей на земле женщиной. Прежде чем оставить ее одну, насильник ударил ее чем-то тяжелым по голове. Понемногу она пришла в себя. Став на колени, Этьен приподнял ей голову. Ничего не понимая, она поглядела на него, затем перевела взгляд на его спутников. Его она сразу узнала по белому перу на шляпе; появление двух других — явно не его врагов — оставалось для нее загадкой.

Этьен плохо видел ее лицо, заслоненное им от луны. Отойдя в сторону,