Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

а в либерализме демократия обосновывалась суверенитетом личности, поэтому сословная организация общества имела большое значение для него. Именно из сословного восприятия государства, а не из прусского духа Мёллер выводил немецкий социализм, который может быть проникнут революционным духом, но обусловлен консервативными установками. Только консервативная ориентация способна, по Мёллеру, вывести Германию из тупика.

По Мёллеру, там, где кончается марксизм, начинается немецкий социализм, «который призван покончить с либерализмом, бывшим тайной пружиной развития в XIX в., и который развратил социализм, а ныне уполз в немецкий парламент и оттуда призывает к демократии»[872]. Мёллер полагал, что именно либерализм превратил социализм в интернациональный марксизм, что именно он разрушает религию, культуру, патриотизм.

К марксизму Мёллер относился крайне враждебно: «Во всех произведениях Карла Маркса не сыщешь ни единого слова любви к человеку, только темная страсть ненависти, мести, возмездия»[873], а самого Маркса как еврея считал чужаком по духу в Европе, который бесцеремонно вмешивался во внутренние дела европейских наций. Мёллер к тому же был весьма низкого мнения о возможности пролетарской революции в Германии. В 1923 г. в беседе с Карлом Радеком он сказал: «Немецкий пролетариат – это не революционный пролетариат, он не обладает гением революции»[874].

Мёллер считал, что трагедия Ноябрьской революции состояла в том, что в сознании людей, лишившихся национальных корней или не имевших их, социализм принял такие формы, которые чужды немцам как нации. По Мёллеру, «жизнь в осознании своей нации означает жизнь в осознании национальных ценностей. Нация подразумевает общность ценностей, а национализм – сознание значимости этих ценностей»[875]. На взгляд Мёллера, Маркс не видел глубокого своеобразия собственного пути развития каждой нации, для него значимой была только экономическая реальность, а мировая история казалась ему ареной борьбы классов, а не наций. Он поэтому и обратил свои взоры на пролетариат, так как в нем снималось противоречие между нациями. «Там, где народ обладает сильной политической традицией, – писал Мёллер, – там против Маркса вся двухтысячелетняя европейская история. Марксизм утвердился лишь в юных, мягких и безвольных народах, не осознавших еще своей миссии, в немецком и русском народах»[876]. Именно по этой причине в 1918 г. в России и Германии ожидали, веруя в международную солидарность пролетариата, мировую революцию, но на деле национальные интересы оказались выше интернациональных. Мёллер, впрочем, полагал, что Россия быстро избавилась от марксизма, большевистская революция сделалась формой сопротивления западному империализму, именно благодаря большевистской революции Россия стала политической нацией, решительно покончившей с эксплуатацией русского народа западными империалистами. Немцы же проиграли революцию, не смогли сделать из нее орудия национального освобождения.

Самый же главный источник всех бед, перед которыми бледнеют марксизм, пацифизм, парламентаризм, прочие мифы западной демократии, – это, по Мёллеру, либерализм; в Третьем рейхе Мёллера масоны-либералы играют такую же роль, какую у Альфреда Розенберга в «Мифе ХХ века» играют «сионские мудрецы» или евреи в нацистском расовом мифе. Надо признать, что книга Мёллера Третий рейх является весьма сильным и значительным манифестом против либерализма. По Мёллеру, «либерализм убивает культуру, разрушает отечество, он означает конец человечества. Первобытные народы не знали либерализма, народы, имеющие государственность, всегда его сдерживали. Либерализм – это символ общества, в котором нет ничего общего, единого. Это партия нуворишей, ее последней мыслью является уничтожение различий между народами, расами, культурами»[877]. Временем рождения либерализма, по Мёллеру, яляется Просвещение с его плоской, материалистической философией рационализма. Просвещение было делом рук Англии, Франции, отчасти Германии, но первые два народа имели против него противоядие, «они были политическими народами»[878]. В Англии, считал Мёллер, Просвещение было преодолено за счет позитивизма, во Франции – за счет национализма, в Германии же против него не смогли выработать противоядия. Во Франции в XIX в. либералы побеждали после революций 1830, 1848 гг. и в Третьей республике, но они стали жесткими защитниками собственности и националистами: Гамбетта, Буланже, Клемансо были на службе реальных интересов нации. В Германии же, полагал Мёллер, либерализм восприняли всерьез, имея по отношению к Западу комплекс неполноценности, считая его более прогрессивным. В Версале же немецкие либералы, которые всерьез восприняли обещания мира без аннексий и контрибуций, были жестоко обмануты Западом, который прежде всего преследовал не отвлеченные либеральные ценности, а собственные национальные[879]. Поэтому Мёллер призывал обратиться не к либерализму, а к антикапитализму, социализму и революционному консерватизму, который исходил бы от нации в целом. «На место преобладания партий, – писал Мёллер, – нужно поставить идею третьего рейха. Это старая немецкая мечта, она родилась сразу после гибели нашего первого рейха. Изначально эта мечта слилась с ожиданием его тысячелетнего царствия. Идея этого рейха исполнена мечты об осуществлении наконец высокого земного предназначения немецкого народа»[880]. Это пророчество грядущей национальной революции и воцарения третьего рейха произвело сильное впечатление на «консервативную революцию» и общественное мнение Веймарской республики, особенно после 1929 г., когда политическая атмосфера стала идентичной этим консервативным пророчествам.

Нужно учесть, что Мёллер и другие правые рассматривали либерализм не как определенную форму общности, которая нигде, а в Германии и подавно, исторической реальностью не была, – а как мировоззрение. В начале ХХ в. либерализм в экономике был заменен организованным капитализмом (империализмом), а либеральная демократия начала постепенно перерастать в социальную. Соответствующие тексты свидетельствуют, что Мёллер это прекрасно осознавал: «Духовное строение капитализма уже нельзя определить противостоянием труда и капитала. На месте капитализма свободы торговли утвердился обусловленный общественными интересами предпринимательский капитализм, в котором капитал и труд означают уже не деньги, а власть, возможность распоряжаться, свободное передвижение. От этого капитализма социализм понесет большой урон. Такой капитализм на место эксплуатации многих ставит работу всех и отнимает, таким образом, у коммунизма его предпосылки. Эксплуатация природных богатств всей земли ставит перед суверенными народами задачу в той степени принять в ней участие, в какой им позволяет их способность к работе»[881].

Для того чтобы устранить ненавистную республику – воплощение либерализма, Мёллер полагал, что нужно уничтожить политические партии и утвердить новый истинный консерватизм, проникнутый антилиберальными идеями, антикапиталистический, социалистический и революционный консерватизм, который исходил бы от нации. Поэтому Мёллер призывал к созданию «третьей партии» (таково было первоначальное название книги), которая одновременно будет и социалистической, и национальной; в ее основу нужно положить принцип консервативной революции. Мёллер полагал, что только таким образом, через голову партий, можно обратиться прямо к народу.

В принципе можно понять, что «третья партия» у Мёллера – это даже не партия в собственном смысле, а позиция, которая тем и отличается от левой и правой позиций, что поднимается над партийностью; «третья партия» – это партия всех национально мыслящих немцев.

Таким образом, гитлеровское государство