Дассария - Абай Тынибеков

стали однажды обнаруженные ими схожести в некоторых обрядах и особенностях быта. В частности, было много общего в исполнении ритуалов, связанных с захоронением усопших. Также мало чем отличались некоторые способы приготовления отдельных мясных блюд, процесс изготовления кумыса – кислого кобыльего молока, главного напитка и у хуннов, и у саков. С каждым днём они сближались всё крепче и крепче, уже не веря, что всего лишь несколько лет назад они были кровными врагами. Они старались не затрагивать имён погибших в прошедших сражениях воинов, не считая такое своё поведение предательством по отношению к их памяти, а воспринимая теперь их смерть в войне как плату за эту спокойную мирную жизнь.

* * *

Тимей по-прежнему проводил много времени в поездках по гарнизонам на южных границах. Отряды хуннов, стоящие там совместно с саками, всегда встречали его с почтением, как и подобало поступать всем подчинённым по отношению к полководцу такого высокого уровня. Здесь всё находилось в полном порядке. Служба протекала в неизменном спокойствии. Каких-либо споров между саками и хуннами не возникало. Южные соседи вели себя уважительно и не позволяли себе никаких нарушений вблизи от границы.

Тимей, находясь у берегов Яксарта, часто видел караваны, уходящие из Александрии в западном направлении, и невольно предавался воспоминаниям о далёком родимом острове, о родителях, брате и сестре. В такие мгновения ему очень хотелось попасть туда, увидеть их, узнать, какими они стали и как живут сейчас. Ему было тягостно от дум, что кого-то из них уже нет. Он отгонял от себя такие тревожные и неприятные мысли, стараясь представлять своё семейство здоровым и весёлым, каким он запомнил его перед уходом на войну. Прежде никакой торговли со страной, что находилась на другом берегу реки, не было, оттого и помыслов у него пойти с каким-нибудь караваном в Грецию не возникало. Теперь же он знал, что такая возможность появилась, но не мог решиться поведать о своём желании брату Дассарии, боясь причинить ему боль или обиду.

По возвращении в ставку он подробно доложил ему о положении дел на южной границе и о состоянии находящихся там войск. Дассария был как никогда задумчив и, как показалось Тимею, слушал его не очень внимательно, в пол-уха. Заметив такое странное поведение брата, Тимей, прежде чем покинуть шатёр, осторожно поинтересовался у него, не захворал ли он и не случилось ли чего плохого. Дассария в ответ благодарно взглянул на него и попросил его присесть, предложив прохладное свежее молоко. Насладившись напитком, отослав прислугу, он неожиданно спросил у Тимея:

– Я никогда не тревожил твою душу разговорами о твоих родителях, о брате и сестре, но, наверное, пришла пора, и я хочу узнать от тебя, желаешь ли ты, Тимей, повидать их?

– Да, Дассария, если такое возможно, то я очень хотел бы повстречаться с ними и недолго погостить у них, – с готовностью ответил Тимей, удивляясь проницательности брата.

– Хорошо. Будь по-твоему, Тимей. Я приготовил тебе подарок. Твой караван ждёт тебя. Нанятые по моему велению купцы знают дорогу в твою землю и не подведут тебя. Весь груз – это дары для твоих родных от сакской земли. Выступай в путь на заре, – Дассария хлопнул в ладони.

Вбежал сотник.

– Пусть придёт мой сын, – приказал ему Дассария.

Диввона явился сразу.

– Сынок, завтра на рассвете твой кровный отец Тимей с семьёй отбывает в дальний путь, в родимую Грецию, на остров Самос. Ты знаешь, что эта страна – твоя вторая родина? Желаешь ли ты увидеть её? – обратился к нему Дассария.

– Хочу, отец. Благодарю тебя за такую честь, но не поеду. Я останусь с тобой. Прости меня, отец Тимей, – повернувшись к нему, склонился перед ним Диввона.

– Что ж, можешь идти, сынок, я скоро приду к тебе, – посмотрев на Тимея, спокойно отпустил юношу Дассария.

На заре большой караван двинулся из главного селения на юг. Дассария и Диввона попрощались с Тимеем, Тафуц и их тремя детьми.

* * *

Вначале лета от Киок сянь-вана, ушедшего вслед за войсками сарматских племён аланов, появились долгожданные гонцы, а ближе к осени по велению шаньюя Мотуна появился и он сам, вернувшись из дальнего, долгого похода. Доблестный пятидесятичетырехлетний правитель правого крыла хуннов привёл обратно все семь подвластных ему родов. За эти годы они значительно поредели. Многочисленные кровопролитные битвы, которые он вёл на протяжении почти двадцати лет с восточными племенами сарматов, чьи армии постоянно появлялись на его пути, сильно измотали и их и его народ, но так и не дали ему пройти дальше на запад, лишив его возможности продвинуться вглубь их земель, закрепиться в них и осесть там хоть на какой-нибудь относительно длительный срок. Вражеские вожди, сплотившиеся против пришельцев, не давали им покоя, всячески пытаясь вытеснить их за пределы своих территорий. Они наносили частые удары по позициям их становищ, вынуждая в спешном порядке перемещаться с места на место, вступая в затяжные и тяжёлые бои. Будучи упорным, думающим, отважным, очень исполнительным и дисциплинированным полководцем, не имея веления шаньюя к отступлению, Киок сянь-ван отвечал на выпады противника стремительными атаками, подолгу преследуя отходящие их отряды и нещадно уничтожая их. Направляя регулярно гонцов в ставку Мотуна, он подробно извещал его обо всём происходящем с ним в чужом краю, но каких-либо приказов от него об изменении действий не получал и продолжал войну с хозяевами этих земель.

Однажды, спустя тринадцать лет, связь с шаньюем внезапно прервалась, и сколько он ни пытался наладить её, ему это так и не удалось. Сарматы перехватывали всех его гонцов. Для него наступила самая трудная пора существования.

Время, проведённое в этом затянувшемся походе, хотя и было порой почти невыносимым, всё же прошло для него и его народа не зря.

Они многое узнали о своих противниках – об их жизненном укладе, стратегии и тактике ведения военных действий, быте и языке, о земле, доселе неизвестной ни одному хунну, постепенно привыкая и к ней, и к такому странному соседству. Здесь, у рубежей с сарматами, вдали от родины рождались их дети, вырастая, они создавали семейные союзы, плодя младенцев нового, уже второго поколения, появившегося на свет вне пределов отчих территорий.

Киок уже не думал, что когда-нибудь ему и его уставшим людям представится возможность вернуться обратно, туда, где всегда жили его и их предки. Столь долго находясь в этих чуждых краях, где могил его сородичей с каждым днём становилось всё больше и больше, он уже было смирился со своим положением, готовясь встретить старость, так и не увидев больше