Дассария - Абай Тынибеков

мир. И, скорее всего, этим займётся их царь Дассария. Он умён, отважен и больше других теперь печётся о своих людях, коль не выступил в поход вместе с теми, кого ты одолел в последнем своём сражении. У этого царя хватит мужества прибыть ко мне, но примешь его ты. Запомни, Куту, когда-нибудь в будущем могут возникнуть обстоятельства, которые мы с тобой сейчас не в состоянии предвидеть. Вполне возможно, что однажды нашему народу придётся возобновить войну с саками, и именно в таком случае степь должна знать, что я лично не заключал с ними никакого договора о мире и был болен в это время. Ты должен понять, что это очень важно для поддержания честного имени не только правителя, но и простого хунна, поступающего достаточно справедливо. Тебя не коснётся ни единый худой слух либо злой толк. Нам здесь жить, а это значит, что нам нужно сейчас думать о судьбе будущих наших детей, при этом не позволяя никому марать их гордые имёна и тем более осквернять память о предках. О том, что я тебе только что сказал, никому не следует говорить. И то, что я здоров, известно только тебе одному. А теперь иди, Куту, отдыхай. Обо всём важном немедленно докладывай мне.

– Повинуюсь, великий шаньюй, – Куту склонился, отступил и покинул властителя.

Выйдя от него, он невольно подумал: «Да, воистину велик мой дядя! Его уму, находчивости и прозорливости нет предела. Мне никогда не превзойти его».

* * *

Небо уже посветлело, когда Куту сянь-вана опять подняли на ноги. Известие было очень важным. В земли хуннов вступил царь массагетов Дассария. Он и вся тысяча воинов из его личной гвардии имели белые повязки поверх шлемов. «Великий шаньюй действительно провидец!» – вновь восхитился Куту. Начались приготовления к встрече высокого гостя.

* * *

От самой границы до ставки шаньюя Мотуна, указывая путь, Дассарию сопровождал отряд хуннов. На подступах к главному их селению по обеим сторонам дороги были выстроены войска почётного караула. Центральная площадь была оцеплена плотными рядами воинов. Здесь его ожидал Куту сянь-ван. Дассария и его люди спешились. Подбежавшие к нему прислужники приняли скакуна. Юноша, стоявший за спиной Куту, представил его и перевёл сказанные слова приветствия, после чего Дассария также назвался, приветствовал его и выразил признательность за оказанную честь при встрече. Больше не задерживаясь, по приглашению Куту они прошли в одну из двух расположенных рядом юрт. Все воины охраны Дассарии были заботливо размещены на отдых в заранее обустроенном для них лагере. Войдя в юрту, Куту сянь-ван очень учтиво предложил царю массагетов присесть по правую сторону от главного места, принадлежащего шаньюю и пока пустовавшего. Сам же Куту опустился на сиденье напротив Дассарии. Прислуга тут же внесла большую чашу для мытья рук, после чего стали подаваться угощения. Дассария понял, что шаньюя Мотуна при этой трапезе не будет.

«Быть может, я немного припозднился, и властителя хуннов уже нет в живых? А этот человек, встретивший меня, и есть тот самый военачальник Куту, кто уничтожил армию Илиры. Выходит, он преемник шаньюя. Что ж, тем лучше для меня. Если ему суждено править хуннами, то мне нужно знать его с первого знакомства. Как полководец он уже проявил себя блестяще. Следует понять, каков он во власти будет. Он не занял место шаньюя. Что бы это значило? Думаю, что одно из двух: либо тот всё-таки ещё жив, либо для вступления в правление у них, так же как и у нас, существуют определённые церемонии. Хотя, скорее всего, Мотун просто ещё не поправился. На всей их территории, да и здесь, в ставке, всё обстоит довольно спокойно и ничто не напоминает о случившемся горе. Ничего, скоро всё само прояснится. Главное для меня – добиться своей цели. Мне нужно только одно – мирное соглашение между нами и хуннами. Мир сейчас как никогда необходим всем сакам, как воздух для задыхающегося. Иначе будущее нашего народа выглядит весьма печально», – вкушая яства, думал Дассария.

Завершив трапезу, поблагодарив сянь-вана, Дассария поинтересовался состоянием здоровья шаньюя Мотуна.

– Царь Дассария, твой приезд является свидетельством почтения к великому шаньюю. От всего народа хуннов позволь мне выразить и тебе и твоему народу слова благодарности за проявление столь уважительного отношения к нашему властителю и к нам. Великий шаньюй сейчас болен. Он неожиданно слёг и пока не может принять тебя. Мы все живём надеждой на то, что он скоро поправится, – вежливо произнёс Куту.

– Досточтимый Куту сянь-ван, я искренне желаю шаньюю Мотуну скорейшего выздоровления и долгих лет жизни. Во все времена в сакской земле, несмотря ни на что и невзирая на положение старцев, все жители преклонялись перед их возрастом. Вижу, и у вас они в особом почёте. Очень жаль, что ваш властитель занемог. Я прибыл к нему ещё и с весьма важной миссией, но, к сожалению, вышло так, что несколько не ко времени. Передай ему мои добрые пожелания и просьбу о том, что я буду ждать от него вестей о выздоровлении и условиях возможной нашей встречи. С твоего позволения, Куту сянь-ван, я на заре отбываю, – Дассария не стал скрывать своих истинных намерений, зная, что всё сказанное им будет доподлинно известно шаньюю, и решил дать понять Куту, что, кроме его властителя, ни с кем не намерен вести никаких переговоров, и тем более о заключении мирных соглашений.

От глаз Дассарии не скрылось то, как после его последних слов Куту растерялся и изменился в лице. Уловив в нём эти перемены и почувствовав в его поведении проявление некой нарочитости, Дассария уже не сомневался в том, что шаньюй Мотун начал вести с ним какую-то хитрую игру и что за этим кроется нечто сложное, значимое и наверняка способное сильно повлиять на развитие дальнейших отношений между саками и хуннами. Куту, ощущая всем нутром проницательность массагетского царя, почувствовал, что их разговор, не успев как следует начаться, уже протекает под полным контролем гостя, и решил не продолжать его и предложил Дассарии отдохнуть, намереваясь получить совет от шаньюя. Дассарию проводили в отведённую для него юрту. Куту незамедлительно явился к Мотуну и подробно доложил ему о ходе встречи с сакским властителем. Внимательно выслушав его, задав единственный вопрос о сроке отъезда Дассарии, тот ничего больше не сказал, отпустил сянь-вана и остался в одиночестве, задумавшись над сложившейся ситуацией.

* * *

Раним утром следующего дня Дассария, к его немалому изумлению, был приглашён к самому шаньюю Мотуну. Входя в главную юрту хуннов, он очень