Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

class="p1">Ах, ты, горе мое, - шептала она, с любовью и упоением вглядываясь в эти необыкновенно-прекрасные глаза. вдыхала аромат его смуглой кожи, а Влад прижимал ее к груди и Мэгги слышала, как сильно бьется его сердце.

Оставаясь в одиночестве, красавица орошала подушку слезами, рыдая в бессильной злобе и принятии того, что у нее с Владиславом ничего не получится, как бы нежно он ни ласкал ее по ночам. Еще давно, задолго до сего года, он поведал друзьям и просто коллегам о том, что его сердце занято любовью к Ирене Эйхлерувне и лишь одну ее он боготворил в тайных мечтах своих и продолжал любить до сих пор, не смотря на прошедшие годы их расставания.

Как только съемки в Турции пришли к своему завершению, Владислав вернулся в Лондон, а Мэгги взяла билет до Лос-Анджелеса - они жили не только в разных городах, но и в разных частях света, и разделял их полноводный океан. Пути их разошлись, хотя надежда встретиться вновь была осуществима и реальна - в среде артистов это возможно.

Глава тридцать четвертая

Это был прекрасный солнечный день - немногий из тех. что наступает на туманном Альбионе. По небу, такому чистому, сияюще-голубому. плыли редкие перистые облака, а зеленые лужайки были просто залиты лучами света. Вот поезд, станция Оксфорд. Время словно остановилось, повернуло вспять - только обратной стороной. Владислав, одетый в дорогой элегантный костюм, ухоженный, надушенный, вышел из вагона, с каким-то новым трепетным чувством ступил на землю Оксфорда. Он осмотрелся по сторонам, едва сдерживая слезы от далекий прохладных воспоминаний, изменивших всю его жизнь. Тридцать лет назад - да, с той поры минуло тридцать лет, когда он, одинокий, голодный, без гроша в кармане, приехал ночным поездом сюда, на эту самую станцию ради призрачной мечты, что стала явью. Только тогда никто не знал его, никто не ждал, а из суровых черных небес капал холодный дождь. Тридцать лет - и вновь все повторяется, только сейчас ярко светит солнце, а в соборе уже ждут его прибытия.

Владислав, погрузившись в собственные думы, посмотрел на небо и легкая улыбка осветила его лицо. Сердце забилось от волнения, с новой силой устремив кровь по венам. Закончился первый цикл в книге жизни, а с новой страницей - сегодня. последовал второй. Тридцать лет назад в Оксфорде начался его взлет к творческой славе, а ныне Влад Шейбал уважаемый актер, режиссер, сценарист, музыкант, у него есть друзья и любимое дело, коему он посвятил всю жизнь. Он полюбил Англию всем сердцем, с непонятной гордостью для себя и в себе самом испытывал восхищение от окружающей красоты - этих пабов у реки, этих очаровательных узких улочек, среди которых башнями возвышались готические соборы, хранившие память прошедших веков.

Подъезжая на автомобиле к месту встречи, Владислав с горечью подумал о быстротечности времени. Как хорошо быть молодым, сильным и здоровым, когда впереди сверкает признание миллионов людей, а сейчас есть все, да только молодости не вернешь.

В соборе было много народа, даже слишком, опоздавшие стояли у дверей, от нетерпения переставляя ноги. Вдруг разом все стихло. Настроив микрофон, женщина-организатор обвела собравшихся довольным взглядом и объявила:

Добрый день, дамы и господа! Сегодня у нас торжественный день, посвященный стихотворению Браунинга "Моя последняя герцогиня". Его должна была читать Элеонора Брон, но, к сожалению, она не смогла приехать в Оксфорд...

По широкому залу с высокими сводами донесся рокот негодования, зрители возмущенно переговаривались, кто-то намеревался уже было покинуть собор, но дама продолжила без доли смущения:

Однако, я уверена, вы не будете разочарованы, так как мы пригласили известного артиста заменить мисс Брон сегодняшним выступлением, - она развернулась в полуоборота и взмахом руки пригласила Владислава выходить на сцену, затем добавила, - имя этого человека... - в смущении женщина густо покраснела, виновато обратилась к нему, - прости, дорогой, но я забыла твое имя...

Один юноша в первых рядах встал во весь рост, громко прокричал:

Это Владек Шейбал, господа!

Весь зал замер - но лишь на миг, и разом собор громким эхом разразился бурными аплодисментами, все те, кто сидели, встали, дабы радостно встретить столь нежданного, но желанного гостя. Владислав, залитый светом прожектора, широко улыбнулся аудитории, после раздался новый взрыв аплодисментов. Он знал, какие эмоции, какие чувства в сердцах людей вызвало его появление - и радостно, и грустно сталось ему на душе: сколько лет он потратил прежде, чем вызвать такой ажиотаж средь толпы. Его необычный плавный голос рождал внутри умиротворение, легкую прохладу: недаром умирающие от туберкулеза и нечистот узники концлагеря просили Влада сидеть подле них и просто говорить - не важно, о чем, но лишь бы его голос скрасил последние минуты их безрадостного существования.

Пока он читал стихи, глубоко проникаясь в каждую сказанную строку, на его глазах набухали, едва мерцая в свете, слезы, отяжелели, намокли черные ресницы. Владислав испугался своего столь глубокого порыва чувств, оставивший в душе невидимый след, но никто из присутствующих не заметил его слез - и это уже было хорошо.

Поездка в Оксфорд окунула его с головой в далекие полузабытые воспоминания. Дома Влад отыскал в шкафу черно-белые довоенные фотографии, сделанные когда-то отцом. На него темными-серыми глазами смотрела вся семья: вот дорогая любимая мать в красивом платье с кружевным воротником, вот они с Казимежем - еще такие юные, с детско-наивными глазами сидят на диване в гостиной: сколько лет им тогда было - тринадцать, четырнадцать? Но брат уже учился в старших классах, а он, Влад, был еще подросток, почти ребенок. А вот его любимая фотография, сделанная в день свадьбы Казимежа: все родные, друзья, знакомые - такие веселые, молодые, живые, а ведь уже многих нет в живых, и это-то грустно.

Ожившие воспоминания о днях беззаботного детства в окружении любимых людей, их красивые лица побудили Владислава сделать шаг к примирению, ведь сколько ему еще осталось прожить на этом свете никто не знает. С милой сестрой Янкой они никогда не расставались: каждую неделю общались по телефону, а к праздникам отправляли друг другу поздравительные открытки. Недавно - сразу после своего дня рождения почтальон принес к его порогу весьма внушительную посылку - подумать только, Янка помнила, что он рожден 12 марта и отправила ему столько подарков, что он плакал, перебирая их. С Казимежем, к сожалению, не получалось выстроить дружеских отношений, а после смерти родителей брат словно забыл о его существовании, тая в душе одному ему известные обиды. Но ныне