Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

оставался единственным, кто не боялся полуденного пекла и спокойно переносил горячий воздух. Одетый в светлую хлопковую тунику и летние брюки, он выходил за ворота отеля и чуть ли ни бегом устремлялся к выжженным холмам, покрытых редкой травой - там вот уже сколько лет или веков, забываясь людской памятью, стояли первые армянские монастыри и церкви с осыпавшимися стенами и во многих местах обвалившимся куполом. В безлюдной тишине среди старинных развалин - единственный след, повествующий о прошлых здесь царствах армянского народа, он находил отдых не столько телу, сколь душе. Вот он и дома, здесь земля его предков, насильно отнятая, покоренная воинственными кочевниками. Когда-то в незапамятные времена на этом самом месте расходились торговые пути, здесь когда-то жили люди, кипела привычно-мирная жизнь, а ныне от всего того остались эти полуразрушенные монастыри да где-то еще истуканы древних царей. Некогда на этом месте священники справляли службы, здесь бил колокол и доносились церковные песнопения, а сейчас лишь совы да змеи обитают под ветхой крышей.

Опершись спиной к камням, Владислав прикрыл глаза, постепенно входя в некий транс, которого сам же и боялся. Руки его коснулись земли, а до ушей донесся душераздирающий крик - сначала женский, затем детский. Он резко одернул руку и поглядел на ладони - они были в крови, а перед глазами открылась страшная картина жестокой резни армянских жителей младотурками. Влад широко раскрытыми от ужаса глазами видел всадников на черных конях, у каждого в руках был меч и этими мечами они поражали убегающих женщин, стариков и детей, у матерей, не смотря на их мольбы, вырывали младенцев и разбивали их головы о камни, девушек брали силой, а, натешившись, вспарывали им животы. Подожженные дома с диким ревом обрушивались на земь, погребая под обломками еще живых и мертвых. Реки крови растекались по земле, а Владислав так и сидел, глядя на видение. Тугой комок сдавил горло и он не мог сдержать слез. Опустив лицо к земле, он зарыдал, не понимая, за что такая гибель ни в чем неповинных людей. Тело его сотрясали рыдания, а призраки прошлого постепенно растворялись в мареве и вновь наступила тишина. Влад встрепенулся, мутным взором осмотрел руки - ладони оказались чистыми, если не считать остатков земной пыли. По едва видимому пути, петляющему между холмов, брели две фигуры - старик и мальчик, рядом с ними то отбегая, то подбегая, следовала небольшая лохматая собака, лаем сбивая в единое стадо овец. Пастух шел прямо по направлению к руинам храма, не ведая, что в стенах спрятался человек. Владислав наблюдал за ними из-за укрытия, он хотел уйти, но решил остаться, иначе верный пес при виде чужака обозлится и может наброситься.

Старик и мальчик поднялись на холм, расстелили покрывало и устало опустились на него. Это были турки. Пастух что-то сказал мальчику, тот подал седельную суму, из которой старик достал несколько тонких лепешек да немного сухого творога. Стали есть, иногда переговариваясь, а Влад продолжал наблюдать на тихую мирную жизнь. Он хотел, он мог ненавидеть и этого старика, и этого мальчика лет пяти-шести, но не получалось - что они сделали ему или его родным? Ничего. Владислав и продолжил бы сидеть в темном углу под кирпичной аркой, да верный пес, лучше человека учуяв присутствие чужака, залаял в его сторону: не злобно, а удивленно. И вот его присутствие раскрыто. Он медленно встал и посмотрел в сторону пастухов. Старик что-то крикнул ему, призывая разделить с ними скромную трапезу. Повинуясь восточному обычаю. Влад сел напротив них, поджав под себя ноги, не произнося ни слова. Он старался не глядеть на этих так мирно сидящих людей, но чувствовал, как две пары глаз с нескрываемым любопытством разглядывают его с ног до головы. Его взор невольно остановился на тонком ноже, что лежал подле лепешек. Если в поведении пастуха он приметить нечто подозрительное, то в два прыжка можно схватить нож - хотя бы припугнуть, но все обошлось. Мальчик протянул Владу половину лепешки и несколько ломтиков хурута.

Икрамлар, - добавил ребенок, что означало "угощайтесь".

Владислав не знал ни слова по-турецки, но понял все без перевода. Крепкими белоснежными зубами он откусил лепешку и немного творога, найдя в этой еде какое-то свое непередаваемое очарование, что не встретишь ни в ресторанах, ни в дорогих отелях. Белый маленький ягненок с забавной детской мордочкой подбежал к людям, стал носом тыкаться в колени. Влад с улыбкой пригладил малыша, ощутив меж пальцев его мягкую шерстку. Мальчик веточкой отогнал ягненка, тот, недовольно заблеяв, что его прогнали, ушел к своим.

Так пролетел день. С заходом солнца, едва последние лучи осветили далекие холмы, которые вспыхнули словно при пожаре, пастух и мальчик попрощались с Владом, счастливые неожиданному знакомству, а он так и продолжал стоять на холме, глядя им вслед до тех пор, пока отдаляющиеся фигуры не скрылись за поворотом, а тучи пыли, поднятой отарой овец, еще какое-то время кружились над землей.

Съемки шли мирным ходом, хотя зной палящего солнца давал о себе знать. По вечерам Владислав искал успокоения в объятиях белокурой Мэгги и лишь ей одной рассказывал о жестоких видениях и знакомстве с турецкими пастухами.

Наш народ столетиями терпел гонения со стороны врагов: сначала язычники, после мусульмане, и все из-за того, что мы первые уверовали во Христа и то, что земля наша лежит на стыке караванных путей с севера на юг и с запада на восток. Сколько нас изгоняли, вырезали. Эти места, - он махнул в сторону окна, - некогда принадлежали армянам, о чем свидетельствуют полуразрушенные, пришедшие в упадок церкви и монастыри, которых время старательно стирает с лица земли благодаря ветрам и смене погоды. Когда-то давным-давно наш народ правил здесь, создав Анийское царство. Но ныне тут господствуют турки, творя благодарственные молитвы своему Аллаху, не ведая того, что мы - один из древнейших народов на земле наряду с халдеями, египтянами, греками и римлянами. Но где теперь те шумеры-халдеи, где те египтяне, что правили великой страной, где византийцы, скифы, сарматы, хетты? Этих народов уже нет, в веках затерялись их корни, смешались-перемешались с арабскими завоевателями, растворились в полчищах азиатских кочевников. И лишь мы, сохраняя наши традиции, наши семьи, с Господом Иисусом Христом до конца отстаивали право на наш собственный путь, нашу правду.

Мэгги с замиранием сердца слушала его речи, в которых читались гордость за свой народ и его глубокие познания истории. Тогда она льнула к нему, покрывала его лицо поцелуями.