Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Я актер театра и кино, вот и в Берлине сейчас снимаюсь в фильме.

Господи, как же я рада за тебя, мой мальчик! Ты как сын мне, - она вздохнула, силилась успокоиться, не давая погрузиться памяти в грустные воспоминания, - мой старший сын погиб, младший живет со своей семьей в Мюнхене, мы часто навещаем друг друга, ведь так важно сохранять теплые отношения с родными, ибо лишь им мы нужны, как и они нам.

Это правда, - эхом вторил ей Владислав, чувствуя, как тугой комок подступает к горлу, а глаза застилает пелена слез: сколько раз он пытался вновь подружиться-сдружиться с Казимежем, но каждый раз упирался в неприступную стену недопонимания, с горечью осознавая, что разделяют их не только сотни километров.

Влад проводил Анну до угла тихой, почти безлюдной улицы, они попрощались. Внезапно она остановилась и сказала нечто странное:

Я хотела сообщить, что ты совершил ошибку.

Какую ошибку? - воскликнул удивленно Владислав.

Тот двор, в который ты вошел, разыскивая меня, был не тот...

Какое это имеет значение? Тем более теперь, когда мы вновь нашли друг друга.

Значение в том, что ты искал меня не в том дворе, но все же нашел, не смотря на ошибку, это была судьба - встретиться нам ныне после стольких лет.

Почему ты не сказала мне об этом сразу? - он поддался вперед и, взяв ее старческие руки в свои, коснулся их губами, а внутри росло непонятное чувство тревоги от их еще не начавшегося расставания - навсегда.

Я боялась... не желала расстраивать тебя, ведь для меня ты до сих пор остался тем робким, испуганным юношей, таким удивительно красивым, рассудительным. Я счастлива нашей встречи, очень счастлива, - Анна провела шершавой ладонью по его щекам, слегка улыбнулась и побрела старческой походкой домой.

Владислав глядел вслед удаляющейся маленькой фигурке, расстояние между ними все увеличивалось и увеличивалось. Он на миг взглянул в пасмурные небеса, затянутые тучами, в воздухе запахло предстоящим дождем. Сердце в груди омыло что-то холодное, необъяснимо-тревожное. Всю жизнь он переживал расставания и потери, а теперь научился и в них находить для себя нечто горестно-приятное, что с новой силой влияло на его порывистую творческую натуру.

Глава тридцать третья

Самолет, перелетев через Европу, стал постепенно снижать высоту над серовато-желтыми горами и холмами восточной Турции. Вот показались далеко внизу - а видно еще как на ладони, города и селения, в которых не так давно стали проживать турки и курды, и память о прошлом жителей этой земли постепенно стиралась в памяти людей, как будто ничего и не было. Владислав лицом уткнулся в иллюминатор, глянул вниз на приближающуюся землю, он не шевелился, но сердце в груди стало волнительно биться, словно посаженная насильно в клетку птица. Отчего-то ему безмерно захотелось ринуться соколом на эти выжженные солнцем холмы, упасть, забиться с головой в высокую колючую траву и так остаться лежать - в гнетущей, но долгожданной тишине.

Самолет приземлился, Влад вместе с остальными артистами ступил на турецкую землю, шел до автобуса, ни на кого не глядя. Если бы он знал, какие чувства вызовет эта поездка, то отказался бы от съемок в новом фильме, но восточная Турция - не просто место его нынешней работы, эта некогда принадлежавшая территория Армянскому царству, развеянная, уничтоженная пришлыми врагами. Грусть накрыла его с головой уже в отеле. К обеду и ужину Влад не спустился, с другими актерами не встречался в вечернем вестибюле, как делал до этого всякий раз, чем несказанно удивил съемочную группу, ожидающую его появления с бокалом вина. Одна лишь актриса по имени Мэгги поднялась на третий этаж и, подойдя к номеру Владислава, робко, а затем более сердито постучала в дверь. По ту сторону раздались шаги, дверной замок щелкнул и одинокий постоялец открыл дверь. Молодая женщина, высокая, светловолосая, в элегантном вечернем платье средней длины, уверенно вошла в номер и, пройдя на середину комнаты, остановилась. Владислав ничего не спрашивал, он просто продолжал стоять на прежнем месте, любуясь ей статной осанкой и вдыхая легкий сладкий аромат духов.

Ты не спустился к ужину, почему? - вопросила как на допросе Мэгги, пристально взглянув в его лицо холодными серыми глазами северного неба.

У меня сильно болела голова, - попытался было соврать Владислав, запирая на ключ дверь.

Не ври, - бросила ему в лицо красавица. с изумительной грацией усевшись на мягкую банкетку.

Он приблизился к ней, щеки его пылали при свете лампы, ему было легко и страшно одновременно, в голове пчелиным роем носились различные мысли. Мэгги притянула его к себе, поцеловала - сначала в губы, потом в длинную шею. Влад не имел сил отпрянуть назад, отстраниться, он привык уже ко всему и не желал отвечать отказом. Белокурая красавица нежно коснулась его левого виска, со сладостной негой провела пальчиком вниз до подбородка с по-детски игривой ямочкой, теперь сокрытой короткой черной бородкой. Он был все еще красив лицом - не той юношеской округлостью, и лицу его было уже тысячи лет: в этих самих чертах, тонких резких смешались древние народы Ирана, Кавказа и Балканского полуострова, дабы через века придать им такую вот форму. Владислав взглянул на Мэгги большими византийскими глазами, окаймленные длинными черными ресницами, и у женщины словно пробежал ток по коже - разве могла она видеть раньше такой взгляд: нежный и грустный, и в то же время далеко-непонятный? Руки их сплелись, они ощущали легкое тепло друг от друга, но ничего не желали с этим делать. Одним движением Влад погасил лампу, в ночной полутьме любовники устремились на мягкую широкую кровать. А где-то далеко у соседних холмов в развалинах старого храма гулко проухала сова и, расправив большие крылья, полетела за добычей.

Минула неделя. За то недолгое время у актеров не было ни малейшего отдыха. Съемки продолжались либо с утра до вечера, либо с ночи до зари. Уставшие, похудевшие, артисты просто валились с ног, едва переступив порог номера. О том, чтобы сходить куда-то, прогуляться по окрестностям не могло быть и речи: работа кипела во всю, режиссер то и дело торопил всех, словно опасался пропустить нечто важное.

К концу месяца съемки пришлось прервать на несколько дней: надвигающаяся сухая жара южной пустыни отрицательно сказывалась на людях, большинство из которых были англичане, не привыкшие к восточному зною. Пока палило солнце, актеры оставались в номерах и у бассейна, спасаясь тенью и прохладительными напитками. И лишь Владислав