Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Не знаю, Абрам. Наверное, просто должен был, так сказать, довести дело до конца. Бывает так — гонишь вьючный караван, а завязки развязываются и начинают хлопать на ветру. И тогда ты просто обязан остановить весь караван и навести порядок. Я могу понять, почему Джеймс Паркер так одержим этим. Он не успокоится, пока не найдет всех. А теперь осталось найти только Синтию Энн.

— Эта страна слишком велика, чтобы найти в ней развязавшуюся веревочку. — Энглин потупил темные глаза и заерзал, чтобы сдвинуть корень, упиравшийся ему в спину.

— Кому ты об этом рассказываешь, Эйб? Я, кажется, объехал тут каждый закоулок. Но она где-то там, и кто-нибудь должен ее найти.

Эвана, сына Дэвида, била дрожь. Ледяной ветер играл его волосами, словно котенок клубком. Высоко над головой тот же ветер выл среди голых черных верхушек пеканов, раскачивавшихся на фоне стального неба.

— Как думаешь, Хантер скоро приведет каноэ? — пробормотал Эван. — А то становится совсем холодно;

Дэвид буркнул что-то в ответ. Остатки их утонувшего плота лежали на отмели возле самого берега. Они сколотили плот, чтобы переправиться через реку и собрать разбежавшийся табун, пока Хантер и Дозит не вернутся с каноэ из форта Хьюстон. Энглин задремал, и его тихое похрапывание убаюкало Дэвида и Эвана. День был долгим и трудным, и они все выбились из сил.

Перед ними вдоль самой реки стежками, сшивавшими воду с песком, тянулись следы мокасин, но никто не тревожился. После налета на форт Паркер проблем с индейцами в этих местах больше не возникало. Кэддо свалили всю вину на залетных команчей и избежали возмездия. С тех пор они вели себя тихо и послушно.

Выстрелы раздались так близко, что Дэвиду показалось, что они гремят прямо в голове. В ушах зазвенело и казалось, что даже череп начал вибрировать. Он бросился бежать, даже толком не проснувшись.

— Давайте, парни! Уходим! — Он нырнул в реку с глубоко засевшей в спине стрелой.

Абрам почувствовал сильный удар в бедро, чуть ниже рога, служившего пороховницей. Пуля раздробила рог, и его осколки впились в ногу. Он успел почувствовать боль до того, как нога онемела. Бросив ружье в реку, он прыгнул следом и мощными гребками поплыл к противоположному берегу. Дэвид плыл впереди, но уже начал выбиваться из сил. Вода позади них постепенно приобретала розовый оттенок — кровь расходилась в ней изящными мелкими завитками. Энглин подплыл к Дэвиду, перевернул его на спину и ухватил за шею. Гребя правой рукой, он подтянул товарища к дальнему берегу. Свинцовые капли ружейных пуль взбивали вокруг них небольшие фонтанчики.

Когда они добрались до берега, Абрам почувствовал боль и жжение — одна стрела оцарапала ему руку, другая вонзилась в ногу. Он оттащил Дэвида в кусты и повалился рядом с ним, тяжело дыша и собираясь с силами для нового рывка. Стрела, угодившая Дэвиду в спину, пробила легкое, и тот дышал с судорожным присвистом.

— Уходи, Абрам. Приведи подмогу. Я где-нибудь спрячусь.

Они оба понимали, что Энглин не успеет добежать до форта Хьюстон и обратно, чтобы спасти Фолкенберри, но не обмолвились об этом и словом. Энглин обломал древко стрелы, попавшей в голень, и быстро перевязал обрывками рубашки рану на ноге и дыру в плече. Завязывая узел, он зажимал один конец повязки зубами. Он поднял Дэвида и помог ему забраться подальше в кусты, а потом припустил вниз по реке в сторону форта Хьюстон.

Пока Дэвид и Абрам спасались бегством, Эван отвлекал кэддо на берегу. Он укрывался за деревьями от индейцев, которые призраками скользили среди кустов, словно ястребы, лениво кружащие над добычей.

Отряд из форта нашел тело Дэвида на следующее утро. Он нарвал травы и возле небольшого пруда с прозрачной водой соорудил себе мягкое ложе, на котором и умер. Эвана так и не нашли — остались лишь его следы, ведущие к реке. Но еще долгие годы среди кэддо ходили рассказы о нем, со временем превратившиеся в легенды. Говорили, что он дрался, словно загнанный в угол медведь, убив двух воинов и ранив третьего. Один из индейцев проломил ему затылок топориком, и они вчетвером держали его, пока пятый снимал скальп. И все равно Эван нашел в себе силы стряхнуть их с себя, броситься в реку и доплыть до середины, где и пошел ко дну.

У Дэвида Фолкенберри было множество друзей вокруг форта Хьюстон, и похороны получились хоть и простые, но многолюдные. Большая часть семейства Паркеров стояла на краю могилы и наблюдала, как в нее опускают желтый сосновый гроб. Вместе с ними стоял и Джон Паркер, умытый и расчесанный, в жмущих туфлях и тугом воротничке. Ноги Медвежонка чесались под колючими шерстяными штанами, доставшимися от старшего кузена. Икры и бедра были испещрены красными рубцами от ивовых розог.

За холодным взглядом Медвежонка бушевала ярость. Ему обрезали волосы — для этого пришлось его связать. Теперь он походил на девчонку в трауре. К тому же дядя бил его. Ни разу за шесть лет, проведенных среди команчей, никто не ударил его. Он ни разу не видел, чтобы ребенок, если он не был рабом, получил что-то сильнее легкого шлепка. Коня у Джона отобрали после очередной попытки побега, и теперь его близко не подпускали к лошадям, которых держали стреноженными с помощью какой-то стальной ловушки, ключ от которой был только у пресвитера Джеймса. Без коня он был никем — не мужчиной, вообще не человеком. Что бы он ни хотел сделать, приходилось просить разрешения, которого обычно не давали. Он вынужден был каждый день сидеть и слушать, как дядя читает вслух большую книгу. Тот читал слова, которые Медвежонок не понимал и не хотел учить.

Каждое утро он просыпался, с ужасом видя все те же холмы и деревья, все тот же вонючий, вытоптанный и усыпанный навозом двор. Ему казалось, что он тонет в этих многолетних отложениях нечистот, которые медленно отравляют его. Отправляться в постель приходилось с заходом солнца. И никаких тебе танцев или ночных разговоров, которые можно было бы подслушивать. Другие белые танцевали, но пресвитер Джеймс Паркер в это не верил. Так он и говорил. Но не верить в танцы — все равно что не верить в солнечный свет.

Никогда больше Медвежонку не ехать во главе изумительно веселой и звенящей процессии при переезде деревни. Никогда не устраивать шуточных поединков с друзьями