Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Они молча развернули коней и направили их шагом в сторону деревни, расположившейся на прибрежной террасе у глубокой и быстрой реки. Пегий конь покорно шел рядом с Мраком, и Странник с Надуа ехали, едва не соприкасаясь коленями. Типи Ос расположились среди белых дубов и вязов, в изобилии росших вдоль реки Сакконебер, Малой Уичиты. До них доносился смех детей, нырявших и плескавшихся в воде и бросавших палки собакам.

— Помню, как мы делали то же самое, — сказала Надуа, прервав молчание. — Имя Звезды, покойная внучка того, кто делал луки, и я.

— Зная Имя Звезды, могу представить, что она и до сих пор так играет.

Надуа улыбнулась в ответ:

— Она почти не меняется. Во всяком случае, в душе. Но теперь она собирается замуж.

— Да? Не знал. Я не так хорошо оповещен. Да и приехали мы недавно — Испанец, Большой Лук и я.

— Большой Лук?

— Тот кайова. Снова в бегах от очередного разгневанного мужа. Они поехали вперед с конями и вьюками, а я решил найти тебя. Кто-то из детей сказал, где тебя искать. Ну рассказывай: кто тот несчастный воин, на которого положила глаз Имя Звезды?

— Что значит несчастный? — насупилась Надуа, и Странник рассмеялся, подняв руку, словно защищаясь от удара.

— Я хотел сказать, что она такая… — он чуть замялся, — решительная женщина. Мужчине нелегко будет с ней совладать.

— Поэтому она мне и нравится.

— Мне тоже нравятся такие женщины, но далеко не все мужчины думают так же. — Он серьезно посмотрел на нее. — За кого она собирается замуж?

— За Глубокую Воду. Он очень храбрый воин, но у него не хватает лошадей, чтобы выкупить ее. Она говорит, что уже так устала ждать, пока он ее выкрадет, что хочет сама отправиться с ним в набег. Думаю, она собирается угнать лошадей, чтобы выкупить себя для него.

Странник рассмеялся, и Надуа с восторгом посмотрела на него. Как же она соскучилась по этому смеху, такому редкому даже тогда, когда он был рядом! «Расскажи мне о трех самых прекрасных вещах, которые ты сегодня видела, слышала, нюхала или трогала… Нет ничего проще, бабушка: Странник. Странник. Странник».

— Как поживает Знахарка?

Услышав вопрос, Надуа вздрогнула. Неужели он и мысли читать умеет?! Она бы не удивилась.

— Неплохо. Хотя мне кажется, что она слабеет, но старается не подавать виду. Просто удивительно, как у нее это получается. Те, кто ее не знает, часто даже не догадываются, что она не видит.

— А Пахаюка?

— Он тоже не меняется. Ну, может быть, набрал еще несколько фунтов веса, но по Пахаюке трудно судить. Ветер принесла жеребенка. Я тебе его покажу. Я спарила ее с одним из лучших жеребцов Пахаюки. А Старому Филину пришлось продать Медвежонка обратно белым. Они забрали его больше года назад, и он так и не вернулся. Некоторые говорят, что Медвежонок снова стал белым, но Старый Филин клянется, что быть того не может.

— А ты как думаешь?

— Я согласна со Старым Филином.

— Тебя кто-нибудь пытался выкупить, Надуа? — Это был больной вопрос, но Странник чувствовал, что обязан задать его.

— Нет. Но какие-то торговцы в прошлом месяце были здесь, и они смотрели на меня. Но возможно, они просто были удивлены: наверное, я слишком выделяюсь.

— Если торговцы приедут еще, не показывайся им на глаза, — сказал он с поразившей Надуа страстью.

— Странник, прошло уже семь лет. Они обо мне давным-давно позабыли.

— О Медвежонке же не забыли. А ты их забыла?

— Да, — ответила она, не раздумывая. — Я — команч. Если меня заберут отсюда, я умру, как умирает рыба, выброшенная на берег.

Он не ответил, и несколько секунд они ехали молча. Наконец Надуа задала терзавший ее вопрос:

— Ты надолго на этот раз?

— Посмотрим.

— На что?

— На то, сколько времени займет дело, ради которого я приехал.

— А зачем ты приехал?

— Найти жену.

Надуа едва не вскрикнула. «Дура! Ты-то думала, что уже стала взрослой! Для него ты по-прежнему маленькая девочка. И навсегда ею останешься».

Она постаралась спросить как можно беззаботнее:

— Есть кто-нибудь на примете?

— Да.

— Странник! — Пахаюка и Бизонья Моча с несколькими воинами галопом неслись навстречу, размахивая над головами накидками.

Боевые кони рвались на привязи и испуганно ржали, а собаки разбегались во все стороны.

Надуа быстро сказала:

— Видимо, больше я тебя не увижу, пока ты, как обычно, не заедешь попрощаться перед отъездом.

Странник успел лишь улыбнуться ей перед тем, как возбужденная толпа увлекла его в сторону типи совета. Проводив его взглядом, она соскользнула с коня и повела его к своему типи. Идя по лагерю, она обратила внимание на некоторые перемены: все незамужние женщины вдруг озаботились своей внешностью. Некоторые расчесывались и переплетали косы. Зеркала и краски были вынесены на улицу, где было больше света. Повсюду царила суета и раздавались смешки.

«Как они отвратительны! Словно собаки, пресмыкающиеся ради обрезков мяса». Если Странник приехал за одной из них, то ничего лучше он не заслуживает. Сухой воздух равнин почти досушил волосы Надуа, и она время от времени встряхивала головой, чтобы отбросить шальные пряди с глаз. Они легкими волнами опускались до самого пояса, словно пшеничное поле, колышимое слабым ветром. Когда она шла, под тонким платьем проступали округлые изгибы ее тела. Но внутри Надуа не было ничего, кроме отчаяния. Наконец-то случится то, чего она боялась все эти годы.

Отправившись к Знахарке за утешением, она вспомнила, как бабушка сказала ей семь лет назад, когда Странник уезжал в первый раз: «Он принадлежит всем нам». Теперь, что еще хуже, он будет принадлежать только одной.

Надуа сидела перед своим типи, глядя на угасающий вечерний костер. Поджав колени и уперев в них подбородок, она ждала, когда можно будет на ночь засыпать угли золой. Для нее эта обязанность стала поводом не пойти танцевать, чтобы не видеть, как другие женщины станут заигрывать со Странником. Полная луна была такая яркая, что девушка могла различить цвета красивых кусочков кварца, которыми была усеяна земля. С другой стороны деревни доносились стук барабанов и пение, то усиливавшиеся, то затихавшие на порывистом ветру.

Музыка играла уже давно. Надуа встала и посмотрела в ту сторону, откуда доносился гул барабанов. Типи мягко светились, словно огромные пузатые свечки, расставленные под пологом деревьев. С неба, сквозь облака, словно пытаясь ободрить ее, подмигивала луна.

Конь, шедший рысью среди типи, направился к ней. Это был Мрак.