Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

было трудно натянуть в спешке. Она не поднимала глаз, чтобы не встретиться с ним взглядом. Надуа кожей чувствовала его взгляд. Тело ее еще было гладким и безволосым, но груди уже начали набухать, что очень ее смущало. Она ворчала, пытаясь скрыть замешательство, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть мокасин.

— Вечно ты уезжаешь. А я только и делаю, что прощаюсь с тобой. Почему бы тебе не остаться у нас?

— Я давно не был в родном племени. Пора возвращаться. Надуа почувствовала, что вот-вот расплачется. Какой же он противный! Почему всякий раз, когда он уезжает, ей кажется, будто в ее жизни образуется огромная дыра, в которой со свистом гуляет холодный и печальный ветер? Ему совсем нет дела до нее. Она — всего лишь ребенок, с которым он играет. Наверное, на пустынных просторах Столбовой равнины его уже ждет кто-то… Кто-то даже более красивый, чем Ищущая Добра.

Она отдала Страннику свою накидку, и тот накрыл ею Ласку. Он легко нес малышку, положившую голову ему на плечо. Рукой, торчавшей из-под накидки, девочка теребила бахрому, украшавшую его охотничью рубашку. Надуа дрожала в тени деревьев. Волосы казались холодными и липли к шее.

Мрак ожидал на высоком берегу. Он приветственно фыркнул, заметив приближение людей. Надуа провела ладонью по изгибу его шеи, пока Странник опускал Ласку на землю. Накидка Надуа укрывала девочку словно палатка и волочилась за ней длинным шлейфом. Ласка выпустила ее из рук только для того, чтобы потянуть Странника за леггины, от чего зазвенели крошечные колокольчики. Ростом она едва доходила ему до бедра, и, чтобы посмотреть на него, малышке пришлось задрать голову.

— А что ты мне привез из похода к Большой Воде?

— Красивого гремучника.

— Но я не хочу… — попалась на шутку Ласка, а потом огорченно пробормотала: — Ничего не привез.

Странник порылся в мешках, подвешенных на подпруге Мрака. Он вытащил кусок темно-синей бархатной ленты и протянул его девочке. Следом он выудил округлый волчок, вырезанный из дерева и покрашенный над бороздкой для веревки в ярко-красный цвет, а под ней — в синий. Сама бороздка была белой. Для игрушки он сделал веревку из скрученных жил. Девочка сразу поняла, что это такое, хотя игрушка и была сделана более искусно, чем грубо вырезанные фигурки ее подруг. Она улыбнулась Страннику.

— А ты научишь меня раскручивать его веревкой? — Те волчки, которые ей доводилось видеть прежде, раскручивались хлыстом — ремешками, закрепленными на деревянной рукоятке.

— Может быть, Имя Звезды тебя научит. Мне нужно поговорить с Надуа.

Он протянул Имени Звезды подарок, завернутый в ситец. Она осторожно развернула его и благодарно улыбнулась, увидев зеркальце и коробочку с киноварью. Надуа могла сколько угодно изображать, будто не понимает, что происходит между ней и Странником, но Имя Звезды все прекрасно понимала. Воздух вокруг буквально гудел от напряжения, будто где-то рядом размахивала крыльями колибри. Имя Звезды подоткнула Ласке накидку, чтобы у девочки освободились руки и она могла прижать подарки к груди, и они вдвоем направились к деревне.

Странник протянул Надуа свернутое одеяло. Она развернула его и взяла в руки мексиканскую уздечку, поворачивая ее так, чтобы косые лучи заходящего солнца играли на серебряных узорах. Ей казалось, что вокруг горла затягивается веревка и слова даются с огромным трудом:

— Какая красивая…

Страннику пришлось наклониться поближе, чтобы расслышать.

— Я сразу подумал о тебе, когда ее увидел.

— Пожалуйста, не уезжай, — прошептала она.

— Я должен. Но я же обещал вернуться.

— Сколько лет пройдет на этот раз?

— Всего два. Ну, может быть, три.

— Вечность…

— За год ты даже не успеешь по мне соскучиться.

— Мне нужна твоя помощь с Ветром.

— Ты и сама хорошо справляешься. Моя помощь тебе понадобится только для того, чтобы отгонять полчища мужчин, которые скоро начнут роиться вокруг тебя. Ты меня дождешься?

Она кивнула, потупив взор. Он дотронулся до ее сверкающих на солнце волос и перекинул прядь через плечо, на мгновение задержав пальцы. Потом развернулся и легко вскочил на спину Мрака, который начал слегка пританцовывать в предвкушении свободы и нового путешествия.

— Мне нужно спешить. Испанец уже заждался, — сказал Странник и уехал, не оборачиваясь.

Надуа присела на камень. Плечо ее все еще приятно пощипывало в том месте, где он дотронулся до нее пальцами. Обернув изящную, искусно изготовленную уздечку вокруг бедер, она накинула одеяло на плечи, чтобы укрыться от ветра. Потом, скрестив руки на коленях, опустила на них голову и тихо заплакала.

За стенами типи грохотали раскаты, предвещавшие дождь. Внутри Странник молча наблюдал за матерью. Ястребица показывала младшей из жен его отца, как кроить леггины. Наконец убедившись, что все будет сделано правильно, она взяла большое жестяное ведро и направилась к выходу.

— Ты куда? — спросил он.

— Пойду к реке за белой глиной, — ответила она. — Нужно накопать немного, чтобы почистить одежду твоего отца.

— Сейчас дождь пойдет. Сходишь позже. — Он посмотрел в глаза, казавшиеся неестественно большими и яркими на ее худом лице.

— Тогда глина намокнет.

— Она уже намокла и стала тяжелой. Попроси Навещающую Родственников или Пегую Лошадь. Отец затем и взял их в жены.

— Они обе заняты. К тому же они не станут искать глину почище, — сказала она и вышла.

Временами она бывала упряма, как мул. Тихо вздохнув, Странник встал и последовал за ней. Он прошелся рядом с матерью, как будто ему больше нечем было заняться, а потом помог донести ведро, наполненное мокрой глиной. Ястребица даже не старалась облегчить себе работу по дому, не то что вовсе от нее отказаться. Железная Рубашка, отец Странника, взял еще двух жен, чтобы ей было полегче. Однако, покончив со своей работой, она тут же отправлялась помогать подругам или родственникам. Железная Рубашка, казалось, не замечал, что его первая и любимая жена больна вот уже год и слабеет день ото дня. Или предпочитал не замечать, думая, что болезнь пройдет сама, если он откажется признать ее существование. Железная Рубашка хорошо разбирался в людях и мастерски манипулировал ими, но не видел, что мать его единственного сына умирает, а если бы Странник даже и попытался ему об этом сказать, то он не стал бы слушать.

Ястребица никогда не жаловалась, никогда не давала понять, что изнутри ее медленно пожирает огонь. Она все отрицала, когда Странник расспрашивал ее. Он с опаской возвращался к племени отца после каждой поездки, потому что боялся, что она может умереть за время его отсутствия. А когда он был дома, то старался как можно больше времени проводить с