Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Самая большая “акция” была 28 октября 1941 года. 27-го вечером в гетто были вывешены объявления о том, что на завтрашнее утро все жители гетто, до одного, должны явиться на площадь Демократов. В 6 часов утра на площади были все 28 тысяч. Немцы сказали, что будет производиться перепись. Когда посветлело, мы увидели, что площадь оцеплена. Пришел Рауке, толстый немец, и приказал полицейским делить семьи: направо и налево. Никто не мог понять, какая сторона погибнет, правая или левая. Сортировали весь день. Моя мать, у которой было воспаление легких, тут же на площади умерла. Многие здесь умирали.

На следующее утро мы увидели колонну, которая тянулась от гетто до 9 форта.

В этот раз погибло больше 12 тысяч.

После этого были почти ежедневные маленькие расстрелы. Большая “акция” была 26 октября 1943 года. Немцы объявили, что для Эстонии нужно 3 тысячи рабочих. В гетто ходили слухи, что в Эстонии будет лучше, чем в гетто, и некоторые пошли добровольно. Но нужного количества не набралось, тогда стали вылавливать по домам. Я тогда спряталась на чердаке. Больше мы об этой партии ничего не слышали.

27–28 марта 1944 года была “детская акция”. Днем, когда все работоспособные были на работах, гетто было оцеплено, по улицам разъезжали машины с рупором, на площади стояли грузовики с громкоговорителями – музыка заглушала крики. Около грузовиков находились собаки, которые кидались на матерей, которые хотели ехать с детьми. Было увезено около 3 тысяч детей. После этого оставшиеся дети на улице не показывались.

В гетто начали строить убежища, где люди надеялись скрыться от облав.

7 июля 1944 года была объявлена эвакуация гетто. Но транспорта у немцев не было, и поэтому было объявлено, что люди могут идти добровольно. Всех вели в порт и грузили на баржи. Что с ними? Говорят, что все потоплены. В Вильно уже шли уличные бои. Мы, оставшиеся в живых, надеялись на Красную Армию и спрятались в убежищах. В среду 12 июля из гетто был вывезен последний официальный транспорт. После этого начали искать по убежищам. В нашем пряталось 22 человека, они были обнаружены 13 июля. Когда меня нашли, немец сказал мне: “Возьмите вещи, вы едете в Данциг”. Я ему ответила, что смешно верить немцу, я сама знаю, куда меня ведут. Он мне сказал: “Вы удивительно недоверчивы”. Нас пригнали на лесопилку. Сюда собрали еще 1500 человек. Потом стали выводить по 5 человек. Я удрала в дом, где жила литовка, которая обещала меня спрятать. Я видела из окна, как уничтожалось гетто. Поджигали каждый дом, я знала, что люди в убежищах задыхаются. Некоторые выбегали, тогда немцы стреляли в них и загоняли обратно в огонь. Дома взрывали. Так погибло около 2 тысяч. Все это длилось до 24 июля. 1 августа в городе не было больше немцев».

Эрбург Ирина

1944 г. г. Москва

Ф. М-4. Оп. 1. Д. 226. Л. 54–56.

№ 85

Девятый форт

Рассказ о литовском гетто[145]

…Широкая тенистая дорога ведет в Девятый форт. По ней в августе 1941 года прошли 500 человек – инженеры, врачи, студенты, взятые немцами «для архивной работы». Отсюда любовались Неманом в ноябре 1941 года 2000 австрийцев и чехов – это были старики и дети, им сказали, что их отправляют в Америку, и они верили. 28 октября 1941 года по всей дороге от гетто до форта растянулась колонна в 11 тысяч человек. Шли евреи. По этой дороге в начале декабря 1941 года немцы вели 4000 иностранцев из Западной Европы, 15 декабря прошла новая группа иностранцев в 3000 человек. Здесь же весной этого года шли 800 французских юношей – они шли и пели.

Литовцы, поляки, русские, австрийцы, чехи, англичане, французы, бельгийцы – всего здесь прошло более 70 тысяч, всех их вели в 9 форт, в «Форт смерти».

В путеводителе по Каунасу сказано: «9 форт расположен в 6 километрах северо-западнее города. Он представляет собой железобетонное крепостное сооружение. Внутри форта имеется длинный коридор, по сторонам которого расположено большое количество казематов и подземных ходов сообщения». Эти казематы были превращены немцами в камеры для заключенных. Тяжелые ворота вделаны в кирпичную стену – это построили немцы. Окна всех камер выходят во двор, где посажены две большие клумбы желтых лакфиолей.

Спасшийся из форта Феликс Беляускас рассказал, как в 1942 году шесть советских военнопленных, находясь на работе в поле с одним надзирателем, убили его и бежали. «В тот же вечер из камер во двор было выведено 58 русских военнопленных, их раздели, потом приказали выйти из форта. Ворота были заперты. Пятнадцать немцев с толстыми палками в руках, хохоча, били голых людей, которые лезли на запертые ворота, задние напирали на передних, затаптывали их, влезали им на спину. Это “развлечение” длилось минут 30. Потом мы все увидели, как выпущенные из ворот окровавленные голые люди бежали по рву, подгоняемые палками туда, за угол, где производились расстрелы. Через несколько минут мы услышали автоматные очереди. В той партии погиб один парень, с которым мы подружились в форте. Его звали Толя. Он мне рассказывал, какая у него хорошая дочка».

В этом дворе с яркими лакфиолями людей раздевали перед казнью. Тут же, ссорясь между собой, надзиратели делили одежду.

Не все раздевались добровольно. Однажды пьяные надзиратели в одном из каунасских кабаков жаловались: «Много мы раздели людей. Бывали всякие, но таких, как чехи, мы не встречали. Эти сволочи не пожелали снять с себя костюмы, и их пришлось пристрелить в одежде». Эти же «сволочи чехи» бросились на надзирателей, когда те выстроили женщин на расстрел, и стали требовать, чтобы их убили раньше женщин.

Длинный коридор. Направо за железными прутьями камеры с двухэтажными нарами. На полу валяются бутылки, банки, куски одежды, затоптанные семейные фотографии. Все, что осталось от тех тысяч людей, которые жили здесь в ожидании неминуемой смерти. На сводчатом потолке нацарапанная надпись: «5.6.44 г. партия 100 человек расстреляны». В углу ящики. Сюда заключенные клали свои вещи. Внутри ящиков на полках выцарапанные гвоздем, стеклом, кирпичом надписи на всех языках мира.

На французском: «Пять французов были вывезены сюда из Дранси (Франция) 15 мая 1944 г. Прибыли 19 мая 1944 г. Да здравствует Франция!»[146]

Перед смертью пять французских патриотов выразили то чувство, которое было в них сильнее других, – любовь к родине и глубокая вера в