Лист лавровый в пищу не употребляется… - Галина Калинкина

предполагаемому месту происшествия, они застали распластанное тело мужчины под сосною и рыдающую, расхристанную женщину на насте. Снег в лесу до конца не сошёл. А прошлым годом на Пасху сугробов не осталось даже в лощинах. Женщина оказалась жиличкой одной из дальних дач, получившей ордер на вселение. Она тащила от «железки» свой скарб, когда на неё набросился мужчина. Сперва решила, вор. А тот на мешок не позарился, пытался её саму повалить. Но в драке женщина сумела отпихнуть лиходея далеко в сторону. Он поскользнулся. Тут сосна и рухнула. В слободке удивлялись, что дерево оказалось подпиленным. Говорят, такие же подпилы находили ещё в нескольких местах рощи, в основном на закольцованных тропинках. Ныне отпущаеши. Это было в Вербное воскресенье.

В понедельник на Страстной во владение Лантратовых заявился новый квартхоз, в бескозырке и бушлате с начищенными пуговицами. Липа, наблюдала через открытую фортку и передала почти дословно, как умело Мирра отвадила мытаря от Малого дома. Та сумела поговорить с молоденьким морячком таким манером, что у должностного лица не возникло вопросов и к дому Большому. Мирра показала документ: справку или мандат. Матросик долго мял бумагу в руках, вертел головой в стороны, взглядывая на сарай и сад. Из сада несло потревоженной сырой землицей и талой водою. Но больше морячок засматривался на бойкую девушку в кожаном плаще до пят. Ушли они вместе. Не позабыть поделиться догадкой с Лавром: похоже, Мирра с клубом швецов спасла владение Лантратовых от отъёма и от национализации сада. Это было в понедельник на Страстной. Каждый день в храме шли особые службы: приближался праздник опресноков. Христос в Вифании.

Во вторник утром Вита, никому не сказавшись, лишь прихватив заметную нотную папку с тесемками, направилась в квартиру Сиверсов. Всем соседям известно: m-me даёт уроки музыки. Но квартира оказалась пуста и безмолвна. Вита погуляла по бульварам, не заметив к себе чужого интереса, спокойно вернулась на службу в приют. Днём директор Борис Борисыч сообщил о своём огорчении: он наконец-то раздобыл через Наркомпрос пианино в сносном состоянии, а протеже Виты – m-me Сиверс – третьего дня попросила жалованья вперёд и разочлась. Вечером Лавр строгим, чужим голосом отчитал Виту за самовольство: не стоило ходить по тому адресу. Впервые поднял на неё голос. Это было во вторник. Христос вошёл в Иерусалим.

В средний день седмицы выяснилось на водонапорной станции и сразу разошлось по баракам и всей слободке, что в придавленном опознали Козочкина – Ваньку Пупырь-Летит. И сокольническая милиция склонна считать его тем самым насильником, что с год как баловал в роще и оставался неуловим. Теперь ищут того, кто помог народной милиции, кто делал подпилы на деревьях и закольцовывал тропинки. Вот только народ не сошёлся в мнениях: наградят или в кутузку посадят. В церкви тем днём пели «Се Жених грядёт в полунощи» и исповедовали последних из припозднившихся. Это было в среду. Христос уже помазан миром.

А в Великий Четверток на Двенадцать Евангелий в храме Илии Пророка раздавали четверговый огонь. Двенадцать раз попеременно били Полиелейный с Косоухим, по разу после каждого Евангелия. Ручейки свечного огня растекались из храма далеко окрест. С церковной горки отчётливо виднелось, как четверговый огонь расходится по проулкам и в близлежащих домах возжигал лампады. Тьма не легла на город, только пасмурность нашла, как мутные слёзы, затмевающие зрение. И в мороси двоились-троились неяркие всполохи храмового огня – свете тихий. Поражало множество отблесков, несущих тревожным рабочим полднем надмирный свет в революционные будни. Детишки Буфетовых и Толик, радостно перекликаясь, ватагой шли, не гася последней свечи, в дом к диаконице. Вита, зазевалась, глядя с горки на необыкновенное действо, и упустила Липу. Липа же, бранясь на чудиков, с предосторожностью великой донесла свою последнюю свечу домой. Дома зажгла лампады в комнатах. А копотью от погасшей свечки сделала крест на окне, смотрящем на флигель швецов, на притолоке в кухню и у изголовья своей кровати. Вечером в луковой шелухе варили яйца, цветными ниточками перетянув. У Лавра лучше всех выходило. Липа раздобыла у безутешной прачки, державшей курятник за бараками, с десяток яиц. Задорого. Это было в Чистый четверг. Христос омыл ноги двенадцати.

В Великий Пяток швецы стали готовиться к своей – комсомольской Пасхе. Во дворе прилаживали к шестам пятиконечные звёзды, в кивот вставили портрет Ульянова-Ленина. На длинной белой тряпке выводили синей и зелёной красками лозунг «Крест отложь, вступай в безбожный колхоз». К гармонисту прибавился горе-барабанщик. И барабанная дробь в руках фальшивившего вызывала у Виты мигрень, у Лавра – хождение желваков на скулах, у Липы – неистребимое любопытство. Двоим парням, безусым и розовокожим, примеряли наряды монашек. Потом клеили маску красноносого клоуна и мастерили рыжий парик, будто на карнавал собирались. Притащили наспех сколоченный гроб из нетёсаных досок и водрузили его на козлы у крыльца. Это было в Страстную пятницу. «Ibis ad crucem». Некий Симон Киринеянин нёс крест за Христом.

В Великую субботу после дежурства Вита отстояла службу у Илии Пророка. Накануне Мушка звала в Храм Христа Спасителя, там два дня подряд пели Собинов и Шаляпин «Чертог твой вижду, Спасе мой». «Все идут: и наши театральные, и антреприза, там каждый раз доводят публику до разомления и слезливости». «Вот именно публику, Мушечка. Но богослужение – не концерт». Мушка, кажется, обиделась. А Вита у Илии слушала как хор выводил «Се жених грядёт к полуночи», «Сечёное сечётся море чёрмное» и, конечно, «Чертог». Сердце трепетало и трепыхалось посечённой тряпицей на течении, сбиваясь с обычного ритма на мерцающий. Постепенно с молитвой сердечной забывались и певчие, и катавасия, и канонарх на клиросе, и суетливость Липы, делающей какие-то знаки, и высокая плечистая фигура Лавра впереди справа. И оставались мысли об одном Человеке, неотступно шедшем всю неделю в Иерусалим, на смерть.

Дома пахло кислым творогом и выпечкой. Липа высадила горячие куличи в пуховые подушки, чтоб не осели. Готовились нести на освещение в храм. Лавр выпилил дощечки для ставен и на них вырезал буквы «ХВ». Дощечки к ставням прибил. Двое из швецов – «монашки», безусые и розовощёкие, подходили смотреть. Шептались, хихикали, да ничего не сказали колотящему молотком. Бесхозный «комсомольский» гроб свалился с козел в лужу. Это было в субботу. Иосиф забрал тело у Прокуратора. Христос погребён.

12

Праздник Праздников. Всенощная

Дурная объявилась привычка встречать праздники в горькие времена. Но Пасха не просто праздник, а событие выше самих времён испытания, выше всяких времён, счастливых или горестных. Пока в стране