Далекий край. Первое открытие - Николай Павлович Задорнов

– Тут же кéкур[140], как раз напротив устья, в полутора милях. В тумане не видно.

Халезов удивленно поднял брови, как бы желая сказать, что, мол, вот еще нашелся…

– А годится, по-вашему, этот залив для основания порта? – спросил капитан, показывая на карту.

– Всегда забит льдами, все лето, – ответил Орлов.

– Где же, по мнению компании, быть порту?

– Наш начальник фактории капитан Завойко стоит за Аян, – уклончиво ответил Орлов.

Он стал внимательно читать цифры промеров, идущие к югу, по направлению амурского лимана.

Капитан вызвал кока и велел подать Орлову обед в кают-компанию.

– Ну что вы скажете? – спросил он Казакевича, когда Орлов ушел.

– Скажу, что они хотели на одну ложку две горошки… Какая-то глупость или еще хуже!

– Вообще мерзость, – сказал капитан. – Имея такого человека, как Орлов, могли давно прислать нам инструкцию прямо в лиман. Осторожность если – так могли копию снять. Орлов в случае чего уничтожил бы. И действительно, что это за торговое поручение ему дали?

– Он шел, торговал и не спешил. Вот наши способы!

– Сорвали дело, не дали доделать до конца.

Невельской в сердцах сдернул фуражку с гвоздя и вышел. Слышно было, как он быстро взбежал по трапу.

Пробили склянки. На юте послышалась ходьба, забегали матросы, раздалась команда вахтенного офицера. Видимо, подул ветерок…

Вскоре судно пошло.

Все офицеры были приглашены к капитану.

– Господа! Опись закончена! – сказал он. – Поздравляю вас и благодарю. Только что ко мне прибыл курьер из Аяна. Мы идем не в Охотск, а в Аян, где нас, видимо, будет ждать генерал-губернатор. По прибытии в Аян я немедленно отправлю доклад его светлости князю Меншикову о результатах нашей экспедиции… Ныне же положение таково, что я объявляю вам о необходимости содержания в величайшей тайне всех наших действий… Вот текст подписки, господа, которую вы обязаны мне дать. Его также надо дать на подпись нижним чинам, унтер-офицерам, вашим крепостным и алеутам. Объясните экипажу не только, какое наказание ожидает того, кто разгласит тайну, но и какой вред нам может быть от этого.

Невельской зачитал текст подписки.

– Кроме того, прошу сдать мне все дневники, заметки, карты, рисунки, а также предметы, выменянные вами у туземцев или полученные в подарок…

– И рукавички? – разочарованно воскликнул юнкер.

Все засмеялись.

– Все, все надо сдать, господа. И рукавички тоже, – добавил Казакевич.

– Все останется в тайне, – недовольно ворчал Халезов, выходя на палубу в компании офицеров. – Уж теперь никто не узнает, как барон вернулся на корабль без штанов.

Гейсмар покраснел, а старший штурман как ни в чем не бывало пошел маленькими шажками к себе.

– Это, господа, конечно, до встречи с губернатором, – говорили между собой офицеры.

– Ну конечно, генерал разрешит… Все возвратят!

– Капитан обязан так поступить…

Орлов прошел на бак к байдарочникам и заговорил с ними по-тунгусски.

Было душно. Барометр падал. Ветер набегал неровно. Изредка в левый борт ударяла волна. Становилось как-то странно тепло.

– Афонька этот такой потешный! – стоя у руля, рассказывал капитану Подобин. – Всех уморил… Вот сущий комик!

Вечером Невельской снова беседовал у себя с Орловым, на этот раз об исследованиях Амура.

– А какие же у вас об этом были сведения? – спросил капитан.

Орлов ответил, что об Амуре всегда было много разговоров, но до сих пор все считали, будто Амур несудоходен, – тут он хитро взглянул на капитана.

– Об этом были доставлены точные сведения, – добавил он и, помолчав, тряхнул головой набок, как бы выражая удивление.

Невельской вспомнил свой разговор с Врангелем.

«Что теперь Компания? Да и что сам Врангель?» – подумал он.

Невельской спросил, как живет Завойко в Аяне, и узнал, что тот хороший хозяин, что у него отличный дом с мезонином, что он развел дойных коров и свиней и что такого скота нет ни у кого на побережье, что он построил оранжерею и даже вырастил арбуз в ней и все ждал губернатора, чтобы угостить его этим арбузом.

Орлов, как оказалось, жил тут давно, служил на правительственных судах и на компанейских, еще в тридцатых годах плавал у Курил, на Аляску, на Гаваи, в Калифорнию. Он хорошо знал Козмина. Сказал, что Козмин еще в тридцатых годах, после своего путешествия с Врангелем, был здесь, описывал Шантары и встречал там гиляков, доставил сведения, что гиляки независимы.

Орлов, оказывается, был судим и разжалован, но не отправлен на каторжные работы, как гласил приговор, а остался в Охотске. Видимо, как хорошего штурмана и знающего полезного человека, его взял к себе только что приехавший туда Завойко, который в то время заведовал факторией Компании в Охотске. Там же, в Охотске, был и правительственный порт, над которым начальствовал капитан Вонлярлярский.

– Охотск неудобен для Компании: там нет бухты, а просто река за кошкой, суда входят в устье и разгружаются… Место гнилое…

Что представляет собой Охотск, капитан знал отлично.

– Ну а что вы сами скажете про Аянский залив? – спросил Невельской, выслушав невеселый рассказ Орлова о его жизни.

– Залив вскрывается в июне, а к Рождеству встает. В летнее время хорошая якорная стоянка. Бурунов у берегов не бывает до октября, но уж осенью зашумит! Как подует с востока – и пойдут валы. В сорок третьем году прибыл туда Василий Степанович. С охотским протоиереем они тогда пришли на бриге «Промысел» святить место перед началом постройки.

– Ну и освятили?

– Так точно! – ответил Орлов и настороженно взглянул на капитана. – Вот и началась постройка. Рубили лес, дома строили. Люди болели цингой. Пришлось и мне, и самому Василию Степановичу за топор браться. – Взгляд его успокоился. – Вот так и построили Аян… А в сорок пятом году факторию сюда перенесли, Завойко переехал. Юлия Егоровна приехала, супруга его, с детьми. Сад разбили, оранжерею поставили. Выхлопотал нынче он, чтобы тут был и правительственный порт.

– Ну а что за новая дорога на Якутск?

– Да места у нас – сопки, мочажина, трущоба, камни, болота. Грузы доставляем с перегрузкой, то вьюком, то на лодках по рекам…

Орлов рассказал, что первоначально было два варианта дороги и долго не знали, какой выбрать.

– Ну и как же решили?

– Да уж выбрало само правление Компании, – уклончиво ответил Орлов.

– Чем же оно руководствовалось?

Орлов опять тряхнул головой.

– Да одним тем, что этот путь не потребовал речного парохода… – не сразу ответил он.

Невельской вспомнил Портсмут, Ост-Индские доки в Лондоне, самодвижущийся подъемник, шкивы, быстро вертящиеся от вала… Военный пароход «Вулкан»…

Орлов стал откровенней и сказал, что хотя сам нашел Аянскую дорогу, но это не находка, а мученье.

Манерой держаться – трясти головой набок, усмехаться в усы – Орлов очень походил на местных туземцев, которых капитан наблюдал на Амуре. Казалось, он прожил жизнь с ними.

– Из какого же леса вы строили Аян? – спросил Невельской. – Из сосны?

– Нет, из лиственницы. Сосны ведь у нас нет!

– Ах вот как! Так из лиственницы? Ну а какой еще лес растет?

– Все больше аянская ель.

– А кедры?

– Да, есть и кедры, но редко.

– И строились прямо из сырого леса?

– Да когда как приходилось, лес у нас сохнет быстро. Весной ошкуряем, и через два-три месяца высыхает.

– А корабельный лес? Мачты? Что идет на верфь? Где же у вас выдерживается лес?

– Да как везде, так и у нас…

На всю ночь пошли расспросы о судах, о лесе, о реках, о путях из Аяна на Якутск, об Амуре и гиляках, об Америке русской и нерусской.

Невельской вспомнил теперь, что про Орлова слыхал прежде в Петербурге и читал в статье у Симменса, директора Гудзонбайской компании, который интересовался пушными промыслами Российско-американской компании и наездом был в Охотске.

Он спросил Орлова, есть ли у него семья. При этом вопросе взгляд Орлова потупился. Ответил, что семья есть.

Тут, кажется, какая-то загадка… Может быть, что-то романтическое… Орлов не походил на преступника, но, несомненно, это был человек сильный и, видимо, страстный. Взгляд цепкий, но осторожный. Другим, видимо, и не может быть тут человек.

В каюте стало жарко.

Пришел Казакевич, сказал:

– На горизонте очертания Шантарских островов.

– Это плохо! – сказал Орлов. Он вдруг встревожился. Капитан чувствовал, что давление очень низко. Ночь наступила