Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

дочь – в школе. Сейчас муж работает в аэропорту Самарканда, а я работаю медсестрой. Сейчас Алексей ходит с палочкой. Фамилия моего мужа – Орлов Алексей Александрович. Нам очень хотелось бы узнать о товарищах по Освенциму и об однополчанах.

Орлова Т. П.

3 марта 1965 г. г. Самарканд

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 55. Л. 74–75 об.

№ 118

«Несмотря ни на что, я осталась жива»

Я родилась в 1924 г., бывшая узница концлагеря «Освенцим» с 1942 г. Фашисты угнали меня вместе с другими в Германию на работу из Днепропетровской области, село Коминтерн.

Я не могла работать на своих «братьев» и сбежала, была задержана; в гестапо били и отправили в Освенцим. В Освенциме я заболела, меня поместили на ревир (барак, где находились больные, лечения не было). Ухаживала за больными пани Марыся, полька, возраста 30–35 лет. В Освенцим попала за участие в восстании против гитлеровцев в г. Варшаве.

Я была безнадежной, у меня было воспаление легких и паралич левой ноги. Каждое утро была проверка, кто не стоял около своих нар (постель для 10-ти человек), а лежал на нарах, то записывали номер и отправляли на «излечение» особое – в крематорий, на сжигание.

У пани Марыси было много больных и много работы. Но она находила много времени и для меня. Где-то достала две ампулы пенициллина, делала массаж и гимнастику моей ноги, а также грела песок и клала к ноге. И однажды случилось! Я упала на проверке. Мой номер был записан. Я знала, и все знали о том, что в ближайшее время меня заберут на вечное «излечение».

И пани Марыся все усилия приложила, чтобы я стояла на ноге. Когда начали собирать написанные номерки, то пани Марыся начала настаивать, что номер 47 498 записан по ошибке и что больная с этим номером даже может плясать! И что же вы думаете – меня, такую больную, слабую, заставили плясать! Но я осталась жива, меня перевели в другой блок (барак), мы с пани Марысей расстались и больше не встречались никогда. Чувство благодарности за жизнь осталось вечно в душе моей. В данное время я имею семью, муж – Александр Павлович, дочь Марина (Марыся), дочь Екатерина. Работаю на строительном комбинате в должности машиниста электрических мостовых кранов, свою работу я люблю и получаю от нее большое удовольствие.

Героического в своей жизни ничего не сделала, но стремимся жить так, чтобы не было совестно оглянуться в прошлое. Я думаю, что эта женщина жива до нынешних дней и живет в своем любимом городе Варшаве, Польша.

Я прошу вас поздравить в честь 8-го марта и поблагодарить за мою жизнь…

Паладьева Н. М.

18 февраля 1965 г. г. Москва

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 56. Л. 98–99 об.

№ 119

Нас спасли польские граждане

Во время штурма города Люблин – в Польше нас, раненых 6 человек бойцов, спасли польские граждане от немцев. Дело было так. Я служил в 79 гвардейской дивизии, в 220-м стрелковом полку, 8-й гвардейской армии. Нашей роте автоматчиков под командованием капитана Гаркина было задание перейти с южной стороны города плато (поляну), взять с ходу завод и продвигаться через тепличное хозяйство к окраине города. Наша рота штурмом заняла завод, перешли тепличное хозяйство к последнему рубежу и при больших сражениях. Мы были ранены. Нас было 6 человек. Но фамилий, к сожалению, не помню, может, кто и есть жив. Наступление было приостановлено, мы оказались недалеко от окопов немцев, которые сидели в засаде.

Мы 4 часа ждали, пока нас вынесли с поля боя. Помню, нас выносили на руках наш санитар сержант Бордюга и местные поляки. Нас шестерых уложили во дворе поляка под деревом. Шли ожесточенные бои. Наш полк под вечер временно отступил, и нас не успели забрать. Мы чувствовали, что нам грозит смерть, но нам на помощь пришел хозяин двора, решил нас спасти. Он с женой и, кажется, с дочкой нас занесли в деревянный амбар, где – помню – было немножко снопов пшеницы, и нас в амбаре укрыл снопами этой пшеницы.

Наступила ночь, немцы заняли покинутую нашими частями территорию. Немцы, помню, стучали в дом хозяина, ругали его, чего-то бормотали. Потом открыли амбар и осветили батарейками по всему амбару, но нас не заметили и ушли. Наутро наш полк пошел в наступление. Тогда хозяин показал нашим офицерам нас – раненых. И нас погрузили на автомашины и увезли в медсанбат. Помню все это и не могу забыть, что в тяжелые минуты нас спасли граждане поляки города Люблина. Помню хорошо дом, где мы лежали. Но не знаю его фамилии и имени, может, через газету вы сможете установить его фамилию и поблагодарить, что он нас спас от смерти. Помню, нас представили к награде, но мы попали в эвакогоспиталь, а после в другую часть и этих наград не получили.

Тот прошлый тяжелый период, он в памяти остался. Но думаю, что больше этого не повторится. Мир преодолеет страх для наших детей войну.

Паненко М. И.

7 мая 1961 г. с. Ясски Беляевского района Одесской обл.

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 56. Л. 135–136.

№ 120

Жил с верой в спасение

В 1943 году из концлагеря Майданек в товарных вагонах, с колодками на ногах и под сильной охраной перевозили в Германию большую партию заключенных. В их числе был и я. Все жили мечтой вырваться из плена. В Польше нам удалось бежать. Я и белорусский паренек скрывались около месяца в одной из деревень у польских крестьян. За оказанную помощь мы искренне благодарны им.

Мы пытались попасть к польским партизанам, но не удалось – нас схватили полицаи.

Снова неволя, но мысль о побеге не покидала все время. Правда, бежать мне удалось, но не пришлось долго воспользоваться свободой. После этого побега я оказался в концлагере Освенцим, этом страшном комбинате смерти. Здесь я и стал номером 187 901. Более 20 блоков были переполнены людьми различных национальностей. А один блок – «стационар» был особенным. Кто попадал туда – обратно не возвращался. Во время ежедневных поверок на плацу стоило Рихарду Беру показать на пленника пальцем, как тот попадал в печь крематория.

В 1944 году фашисты отобрали большую партию заключенных из более выносливых и перевезли их в концлагерь Маутхаузен. Я попал в эту партию. Жизнь, если ее можно так назвать, в этом лагере была ужасной. По двенадцать часов нас заставляли работать на заводе, а после очередных бомбежек гоняли за 10