Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Передо мной, как живой, один из героев – 16-летний мальчик Носенко Павел Федорович, уроженец с. Сметановка Кировоградской области. После того как у него была сломана нога на заводе, как он получил двухстороннюю грыжу, как он оглох на оба уха, он был оставлен для работы в лагере. Он имел доступ в полицейскую комнату. Для выполнения уборки и других работ. Им было замечено оружие и патроны, хранящиеся в ящике.

Организацией патриотов было решено взять это оружие силой. Встал вопрос: кто должен начать эту рискованную операцию?

Начать ее должен был этот 18-летний мальчик и наш второй друг, Иволгин Александр, уроженец Днепропетровской области.

11 часов вечера, две тени скользнули к помещению полицейской, где находились два полицая. Войдя спокойно в полицейскую, Павел бьет электролампу. В этот миг вскакивает Александр. Короткая схватка, и оба полицая лежат мертвыми. Оружие в руках, семь револьверов и два ящичка патронов были погружены в машину партизан-французов, подошедшую к лагерю, с которой одному из участников операции удалось уехать. Остальные скрылись в бараках, так как во дворе лагеря рыскали овчарки и стреляли фашисты.

На большую нашу беду, один полицейский пришел в сознание, несмотря на то что горло его было перерезано. Ему удалось написать одно слово «Пауль», после чего он умер.

Павел, два Александра, из которых один был летчиком, бежавшим к нам из лагеря военнопленных, находившегося в Стальгейме, Анатолий были арестованы гестаповцами. Летчик Александр, которому удалось бежать, был арестован в Стальгейме.

После восьми дней допросов в охранке гестапо, не добившись признания от взятых героев, в страшной злобе привезло их в лагерь Ромбах и измученных, но не павших духом повесили на деревьях возле бараков. Последними слова Павла были слова: «Хай жывэ Батькивщина».

Дорогие друзья, из нас много таких, которые лично знали этих героев. Читая эти строки, просим почтить их память минутой молчания.

Мы никогда не должны забывать этих дней и ни за что не должны прощать фашистам их черные дела.

Фамилий летчика Александра и Анатолия (он был из Донбасса) мы не знаем.

Носенко Г. П.

6 февраля 1965 г. г. Кременчуг. Украина

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 54. Л. 176–176 об.

№ 116

Бессмертные номера

При сдаче Крыма в мае 1942 г. я попал в плен и находился в лагере военнопленных в г. Друизбурге (Германия), при шахте Беккеверк… В моей памяти осталось много тревожных дней войны, связанных с моей жизнью, а также с жизнью моих соотечественников. Но не о себе я хочу рассказать… Я хочу рассказать о тех, кто о себе не расскажет, о тех, чей прах покоится на вражеской земле, там, в Западной Германии в г. Друизбурге…

Высокие трубы угольной шахты, вскинув свои головы к небу, курили черным, едким дымом день и ночь. Вокруг них раскинулся шахтный двор с большими и малыми постройками, а немного поодаль, припав к земле, стояли рядами серые и мрачные, похожие на спичечные коробки фанерные бараки. Опоясанные со всех сторон четырьмя рядами колючей проволоки, со сторожевыми вышками по углам, пулеметами и прожекторами на вышках, они наводили на человека страх и ужас. Это лагерь советских военнопленных. Здесь жили и умирали жертвы фашистского рабства. За 3 года существования этого лагеря фашисты уничтожили десятки пленных, используя для этого различные методы истребления людей. Но главным и самым распространенным из них был – истребление голодом и непосильным трудом в подземелье. Там внизу, глубоко под землей, после жидкой похлебки-баланды склонялись по 16 часов в сутки истощенные пленные.

Специально приставленные к ним фашистские палачи-мастера не давали им разогнуть спины и избивали их, как хотели и чем хотели. В лагере их добивали конвоиры и полицейские.

Лагерный гроб, постоянно стоящий на глазах у пленных у больничного барака, не застаивался без дела. Почти каждый день ложили в него высохшее, а часто и изуродованное тело покойника, и два пленных везли его в тачке на специальное кладбище, где вываливали труп в заготовленные ямы, а гроб возвращали опять на прежнее место. Никто за покойниками не плакал, никто не провожал их к месту покоя. Бывало, что никто и не знал, кто были эти люди и откуда они. Знали лишь, что в лагере убили часовые номер 701, в шахте завалило № 196, умер от голода № 63, и еще номера, и много, много номеров.

Умирали люди, но оставались бессмертные номера. На место умерших пленных присылали новых, которым прикрепляли на воротниках гимнастерок номера их умерших собратьев. К такой обстановке пленные уже давно привыкли. Они знали, что нацисты выполняли гнусный план истребления пленных, а поэтому не удивлялись всему происходившему в лагере. Каждый лишь ожидал своего дня. Когда его искалечат или положат в гроб и вывалят где-то за городом в братскую могилу, но того, что произошло однажды, никто не ожидал.

А случилось это 6 ноября 1944 года.

С утра в этот день моросил мелкий осенний дождь. Было тепло. К обеду дождь перестал, но небо так и осталось до конца дня облачным и хмурым. Над шахтой целый день клубился тяжелый, черный дым, который стелился к земле и заволакивал лагерь, словно пытаясь укрыть его навсегда от честного человеческого взгляда. Неприятная погода, однако, не помешала пленным после изнурительного труда выйти во двор и стать у своих бараков группками. Такие группки, состоящие из крючкообразных человеческих фигур, можно было видеть всегда. Здесь у бараков шла торговля баландой и «пайкой» хлеба, табаком и мылом. Менялось все и вся, начиная от иглы и кончая хлебом.

Но, собираясь группками, узники фашистского застенка не только меняли крошечные «пайки» хлеба, наполовину состоящие из древесных опилок, но и говорили о лагерных делах, о зверствах немцев, об очередной жертве шахты, о фронтах и тосковали по Родине. Иногда в таких группках решался план побега или как лучше вывести мотор в шахте и остановить конвейер.

В этот же день ко всему обычному добавилась какая-то еще предпраздничная суета. Пленные брились, вымывали начисто свои худые скуластые лица с запавшими глазам и выходили в лагерный двор, чтобы поговорить с товарищами о предстоящем празднике. О тех праздниках, что праздновались ими до войны на родной земле, в кругу своей семьи и друзей.

Никто из них не собирался встретить праздник за столом с различными яствами, не рассчитывал даже на праздничную, сваренную с ржаной крупой баланду, которую обычно выдавали в лагере в религиозные праздники: Пасху,