Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Пищу уже не давали, а бросали на ходу в толпу девушек. Вся масса бросалась с голода за одним куском хлеба, маргарина или брюквы. Два дня гнали нас, как скотину, а потом бросились спасаться сами. Нам того и надо было. Пришла минута встречи с родными богатырями – воинами нашей Советской Армии. Мы с радостью обменивались взаимными братскими объятиями и поцелуями, и пролились тогда большие реки слез от незабываемого и неизмеримого счастья быть свободными от фашистского гнета и спасенными от нелепой смерти.

И так с лета 1943 года по 1945 год до 1-го мая я провела свою золотую юность в страшных страданиях, в душевных и физических муках. Но мое русское сердце все вынесло, превозмогло за тем, чтобы вновь возвратиться на любимую Родину-матушку, любоваться ее полями, лесами.

Летом, отдыхая, плескаться в глубоких озерах с кувшинками и кататься на ласковых волнах полноводных наших рек, а главное, стать на трудовую вахту вместе со своими сестрами и братьями по строительству коммунизма.

Только надорванное пленом фашизма здоровье не позволяет мне держать эту заветную вахту так весело и почетно, как бы мне хотелось, наравне с другими здоровыми товарищами.

Супрунова А. Ф., бывш. узница[161]

20 апреля 1965 г. г. Миллерово, Ростовская обл.

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 70. Л. 169–172.

№ 125

Жизнь или смерть

Мы находились в лагере для военнопленных где-то недалеко от г. Седлец, в Польше. Название маленькой станции в памяти стерлось. Помню еще, недалеко находился г. Луков. На месте лагеря раньше были поля польских крестьян. Вокруг нас возвели высокие проволочные заграждения, а по углам торчали зловещие вышки с ручными пулеметами. На ночлег загоняли нас в длинные шалаши по 100 чел. Ложились в одну сторону боком по 50 чел. и в другую по 50 чел. Вход был только с одного конца. Под собой голая земля. Постелить никакой одежды не имели. Таких шалашей в лагере было много, целый городок. Кормили нас очень плохо. Давали баланду по одной кружке три раза в день. Били нещадно по всякому поводу. Каждое утро увозили трупы умерших от голода, холода и разных болезней военнопленных.

Чем же занимались люди в лагере? С утра до вечера наши взоры направлялись в сторону кухни. Наблюдали, как туда заходят люди и выходят, ждали, когда и нам принесут эту несчастную баланду. Целыми днями люди рассказывали о своей довоенной хорошей жизни, о том, что они любили кушать, как их матери и жены умели прекрасно стряпать. Наперебой хвалили своих матерей, жен и детей. Если бы матери и жены слышали эти разговоры, то, наверное, никогда не стали бы обижаться на отсутствие к ним любви и уважения со стороны своих мужей и сыновей.

И вот 30 августа 1941 г. во всех шалашах появились агитаторы. Они говорили коротко и ясно: «Товарищи, вы сами, своими глазами видите, как наши друзья ежедневно умирают десятками от голода и холода, заразных болезней и побоев фашистских палачей. Дальше терпеть нельзя. Милостей от лютых врагов ждать нам не приходится. Давайте все сегодня организованно прорвемся сквозь проволочные заграждения, нападем на склады с оружием, вооружимся и двинемся на восток на соединение со своей родной Красной Армией, которая ведет героическую борьбу с гитлеровскими захватчиками. У нас есть связь с соседним лагерем, где настоящие командиры, которые берут на себя командование. С нашей стороны требуются только согласие и решимость. Давайте, товарищи, по-большевистски, организованно выступим и вырвемся из этого ада. Жизнь или смерть!» – «Уйдем все, не будем ждать своей смерти здесь! – раздались в ответ единодушные голоса. – Или мы не русские, не советские люди? Давайте нам командиров, которые повели бы нас к своим, на восток!»

Так возникло решение бежать. Целый день разговор шел только о побеге. Давали клятву идти только на восток. Постепенно надвигалась темная осенняя ночь. Моросил мелкий дождь. В 9 часов вечера раздался установленный сигнал, и над всем лагерем прокатилось мощное «Ура!». Люди оставили свои ненавистные шалаши и бежали в западном направлении, где имелся лес, туда, где намечался по плану прорыв проволочных заграждений. Когда мы прибежали к установленному месту, то уже не было никаких препятствий. Свободно выбежали из территории лагеря. Кто-то постарался расчистить нам дорогу. Заработали ручные пулеметы с вышек. Бежавший со мной рядом товарищ упал. Видимо, его скосила вражеская пуля. Наконец мы добежали до леса. Мы на свободе! Сердца бьются, как будто хотят выпрыгнуть. Позади, над территорией лагеря, одна за другой поднимались в небо ракеты, шла беспрерывная стрельба.

Со всех сторон стали раздаваться голоса:

– Московские, ко мне!

– Горьковские, подходи сюда!

– Ленинградские! Подходи!

– Куйбышевские, ко мне! – крикнул я.

Ко мне подошли два человека. Один оказался пензенским, а другой из Куйбышевской области, Камышинского района, молодой парень, по национальности татарин. Фамилии их не запомнил. Один – русский, другой – татарин, я – чуваш, составили группу и двинулись дальше. Остальные тоже по группам в 2–3 человека взяли курс на восток. Форсировали маленькую речушку.

Вышли на крестьянские огороды. Подзакусили капустой, морковью, свеклой и другими овощами. Перешли железную дорогу Брест – Седлец. Уже отошли далеко от лагеря. Стало светать. На день устроились в лесу. Образовались своеобразные колонии. Ходили друг к другу в гости, кто даст ложку соли, кто спичек. Весь день варили и пекли картошку, сушились и отдыхали.

К обеду подошел к нам один поляк. Разговорились. Трудно было говорить. Он не знал русского языка, а мы польского, но тем не менее объяснились. Он дал нам понять, что поляки – друзья русских, что они выдавать нас немцам не будут.

– Вы ешьте картошку смело, мы не будем на вас обижаться. В поле ее пока много, – сказал нам щедрый поляк.

– Спасибо, но у нас нет соли и спичек, – ответили мы.

Он сходил домой и принес соли и спичек. Долго мы с ними сидели и говорили о том, что победа будет на нашей стороне.

В первые дни мы двигались на восток по ночам, ибо не верили еще полякам, но идти было трудно, плутали, кружились на месте, а потом убедились в том, что они искренне относятся к нам, и стали продвигаться днем. Только двигались маленькими группами, то можно было встретить своих друзей почти на каждом шагу. Встретимся где-нибудь на дороге, поговорим и идем дальше разными путями, но направление одно – на восток.

Где бы мы ни шли, везде поляки встречали нас со словом