Дочери служанки - Сонсолес Онега

Теперь они были эмигрантами и вдруг осознали, что ни происхождение, ни годы, проведенные в колонии, ничего не значат. Они поставили чемоданы на землю, вытерли пот со лба. Каталина начала плакать. Дон Густаво подошел к группе мужчин в элегантных костюмах и спросил, как добраться до Сан-Ласаро.

– Сан-Ласаро, – повторил он. – We need to go to San Lazaro[17].

Один из мужчин сделал рукой жест, означавший «подождите».

– Wait, sir[18].

Через несколько минут появился мулат на телеге, запряженной волом, на которую они погрузили свои баулы и отправились в направлении Сан-Ласаро.

– Плантации «Диана», – уточнил дон Густаво.

Мулат даже отдаленно не представлял себе, что такое плантации «Диана», но где находится Сан-Ласаро, он знал.

– Меньше чем за день не управимся, сеньор.

– Я заплачу тебе, сколько скажешь.

Дон Густаво устроился на краю повозки, которая напомнила ему о детстве, поскольку его дед перевозил по своей земле рабов с одного места на другое на чем-то подобном. Такой же вид транспорта использовали арендаторы, подвозившие к воротам фамильной резиденции штабеля древесины.

Они проехали по набережной и пересекли Ведадо с его внушительными особняками. Такие же флаги янки, один из которых развевался на крепости, приветствовали путешественников с балконов и из окон домов. Они выехали из города, и окрестность стала похожа на потемневшую акварель, изображавшую пыльные дороги. По обеим обочинам росли кусты, и невозможно было разглядеть ни клочка плодородной земли. Сеньор Вальдес такого не помнил. В детстве его окружали цветники и изобильные плантации.

Вскоре дорога превратилась в тропинку, на которой животному стоило труда сохранять равновесие, и так они тащились километры за километрами по нескончаемой прямой.

Мулат спросил, кто они такие и откуда приехали. У дона Густаво не было никакого желания с ним объясняться, однако, понимая, что они от него зависят, он решил быть любезным.

Он сказал, что он внук галисийцев. Они вернулись на остров, потому что его брат умер, и они не могут просто так взять и бросить предприятие, основанное первым Вальдесом, приехавшим на Кубу. Он хранит об острове прекрасные воспоминания, но сейчас он ничего не узнает. И чувствует себя так странно, хоть плачь. Мулат искоса взглянул на него – убедиться, не плачет ли он на самом деле.

– Мы были очень счастливы на этой земле, – вмешалась донья Инес, чтобы немного снять напряжение.

Не хватало сказать: «Если бы вы только знали. Я Ласарьега. Мы с сеньором полюбили друг друга до того, как произошло несчастье, и здесь же мы поженились, вот так, видите ли, обстоят дела. А теперь мы возвращаемся с двумя детьми, которые будут учиться читать и писать с местным акцентом».

– И сколько же вы здесь пробудете, сеньора? – спросил возница.

– Я бы и сама хотела это знать!

Они добрались до окраины Сан-Ласаро раньше, чем предсказывал мулат, и, так как была уже глубокая ночь, были вынуждены остановиться под кирпичным навесом, стоявшим посреди дороги. Чета Вальдес, беспокоясь о детях, стала организовывать ночлег. Хайме хотел есть, а донье Инес необходимо было вытянуть ноги, чтобы от переутомления не пропало молоко. Исабела достала завернутые в тряпочку хлеб и лепешки из анисовой муки, которые малыш умял за несколько секунд. Мулату тоже предложили, и тот с жадностью поел.

Когда солнце показалось над горизонтом, они вошли в Сан-Ласаро. Цоканье воловьих копыт было единственным звуком, нарушавшим тишину. На улицах не было ни души, но дон Густаво понял, что они уже в городке, хотя деревянные домики сменились на лачуги под соломенными крышами. Мулат сказал, это изобретение американцев.

При виде ограды имения сеньоров Вальдес охватило воодушевление.

– Давай, давай, прямо туда. Видишь ту железную ограду, где дорога поворачивает налево?

Мулат хлестнул вола веткой тростника и цокнул языком, чтобы тот ускорил шаг. Три черных кота с белыми пятнами на спине преградили им дорогу. Один был драный и хромой.

– Здесь умерла моя семья. И мы сюда возвращаемся, – пробормотал дон Густаво себе под нос охрипшим от волнения голосом, и внутри у него все сдавило, так что трудно стало дышать.

У калитки он спрыгнул на землю. Никогда он не думал, что вернется открыть ее, чтобы провести инвентаризацию нищеты.

До главного входа в дом было все-таки еще далеко.

– Я довезу их, сеньор. Ни дети, ни женщины идти не могут. Уж если мы добрались сюда…

К ним приблизилась свора бродячих собак. Животные были тощие, в глазах отражался лютый голод. Они обнажили клыки, и Хайме испуганно заплакал. Мулат прогнал собак, размахивая палкой, и те убежали, не то за кроликом, не то за змеей, бог знает, какая дьявольщина привлекла их внимание.

Это зрелище повергло в отчаяние дона Густаво и донью Инес, которые знали имение «Диана» в пору его расцвета, полным жизни: целая толпа гостей наполняла дом по праздникам, когда приглашали крупных торговцев и известных политиков, совавших нос повсюду, вплоть до кухни, желая получить свои комиссионные.

Дон Густаво заплатил мулату, и того смутила небольшая пачка банкнот, но сеньор сказал ему, чтобы он отправлялся назад – со спокойной совестью, полным карманом и усталым волом.

Господский дом походил на беззубый рот – без окон и с провалившейся крышей. В одной из комнат скопилась дождевая вода, и это болото грозило обрушить потолок нижнего этажа. Мебель, картины, светильники, украшения, кухонные плиты – все было покрыто пылью.

Как и большой стол в столовой.

И обивка стульев.

Диваны и кресла.

Ковры.

Пыль покрывала все.

Самое неприятное – в глубине камина, на горке пепла, лежал мертвый кролик. Глаза у него были открыты, а брюхо разодрано.

Донья Инес не решилась войти и осталась вместе с Хайме в патио, где донья Марта запорола до смерти служанку Марию Викторию. Деревянный столб стоял на прежнем месте. Исабела не удержалась и спросила, тот ли это дом, где они жили, действительно ли это резиденция дона Хуана, которую она представляла себе совершенно иной, соответствовавшей славе деда семьи Вальдес. Служанка говорила, что все это ужасный обман. И что, если бы она знала, ее бы силой никто не смог бы вытащить из Пунта до Бико, и что Ренате очень повезло, раз она осталась в замке.

Донья Инес снова почувствовала зависть, но так как для всех остальных у нее всегда наготове были мудрые советы, она попросила Исабелу набраться терпения и быть сдержанной. Она сосредоточилась на Каталине, а после кормления передала ее на руки служанке и ушла в слезах.

Она прошла мимо стойла для волов, мимо курятников и бараков