Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

Не была известна чекистам и «золотая» страница в биографии Бангерскиса. Очень немногие из числа приближенных к Колчаку были в курсе того, что солидная доля захваченного адмиралом на пике военной удачи российского золотого запаса уехала за Байкал в штабном эшелоне Бангерскиса. Верховный правитель, овладев золотой казной России, понятно, не стал складывать все яйца в одну корзину. Так заветные ящики и разделились: часть перекочевала к белочехам, часть умыкнул Семенов. Набил ящиками вагон и Бангерскис. Причем по указанию Колчака. Это произошло уже в ходе большого драпа от красных. Потому двигать по Великому Сибирскому железному пути целый золотой эшелон было чревато: красные партизаны всячески препятствовали отступлению колчаковской армии по железной дороге на восток – рвали рельсовые нити и стрелки, преграждали завалами пути у байкальских тоннелей.

Вот тогда-то острый ум и подсказал Рудольфсу Карловичу показавшуюся поначалу бредовой идею: сыграть на красных диверсиях. К тому времени у генерала сформировалось нечто типа личной гвардии. Такая вот гримаса смутного времени! По одну сторону фронта, в красных гвардейцах выступали революционные соотечественники – суровые и беспощадные красные латышские стрелки. Вот и по другую сторону – особый батальон охраны его высокопревосходительства командующего Уфимской группой – такие же суровые и беспощадные, молчаливые и решительные гренадеры-латыши.

Перед ними и была поставлена задача… подорвать и свалить в «славное море, священный Байкал» полдюжины хвостовых вагонов штабного поезда, дабы облегчить задыхающимся паровозам тягу по железному пути столь важного эшелона улепетывающего на восток былого колчаковского воинства.

Понятно, что никакого золотого груза в приговоренных вагонах не было. Но об этом знали только генерал и командир батальона охраны. Взорванные вагоны, ухнувшие на многометровую глубину, были набиты бесполезной амуницией, другим, уже никчемным штабным барахлом, потерявшей какую-либо ценность частью штабных архивов. Так Бангерскис убил двух зайцев, хотя никогда не слыл заядлым охотником. И при золоте остался, и отпала печальная необходимость делиться – вернее, отдать целиком! – препорученное ему для хранения золото новому хозяину – генерал-лейтенанту и верховному казачьему атаману Семенову.

Ящики с золотыми слитками поначалу благополучно катались вместе с командиром 1-го Забайкальского корпуса в штабном эшелоне. А когда окончательно запахло жареным, – Бангерскис… спрятал их среди увалов бескрайней даурской степи, в укромной пещере одного из приононских гольцов. Генералу совершенно не улыбалось тащить золото в пугающий своей неизвестностью, непредсказуемый Китай. Идею зарыть сокровище навеяло услышанное предание о скрытой где-то на забайкальской реке Ононе могиле великого Чингисхана. Правда, следы погребения клада генерал уничтожил не копытами полчищ конницы, а более прозаично – посредством взрывчатки, коей хватало с избытком. Исполнителей-свидетелей – восьмерых солдат саперного батальона – самолично, из ручного пулемета Шоша, расстрелял верный Бангерскису, как собака, командир охранного батальона. Он тоже долго не прожил – несколько дней спустя на одном из ночных перегонов произошел нелепый несчастный случай: подполковник в состоянии крепкого подпития выпал из вагона, ударился виском о рельсы…

В Маньчжурию Бангерскис ушел с небольшой толикой сокровища – чтобы хватило на ближайшее будущее. За остальным планировал вернуться. Осенью двадцатого года ему казалось, что это произойдет довольно скоро. Некоторое время спустя наступило горькое разочарование – новая красная власть обживалась на российских просторах, в том числе и в Забайкалье, основательно.

А потом надежда забрезжила вновь, особенно когда в германских политических кругах стали просматриваться проекции будущей мировой конструкции, основу которой предполагалось заложить в виде оси Рим – Берлин – Токио. Бангерскис пока не имел никакой определенности о способе возврата собственноручно зарытого клада. Ось-то осью, но при самом благоприятном раскладе Забайкалье станет сферой влияния и колонией божественного микадо, вот и пролезь туда за вожделенными ящиками! На кого опереться в столь щепетильном деле? Поиздержавшиеся и потертые белогвардейцы, влачащие унылое существование в Маньчжурии и перебивающиеся жалкими японскими подачками, для этого не годились. За копейку горло перережут или всадят в загривок пулю, а ты к ним: господа хорошие, не вытащите ли мне из даурской степи пару-тройку пудов золотишка?.. Тут требуются «идейные» сорви-головы. Типа старых знакомых из харбинского Российского фашистского союза. Но в контакт с ними вступит не бывший колчаковский генерал Бангерскис, когда-то заинтересовавшийся идеями национал-социализма, а верховный фюрер Латвии!

– …Это, Флягин, не просто упущение по службе. Это ваша, как куратора латвийского направления, политическая близорукость! Если не сказать больше! Вас ничему не научили события в Испании? Да мы, по сути, работу всего нашего отдела заточили под одно – максимальное проникновение в самые различные фашистские структуры! Конечно, что нам какая-то Латвия! Не Германия с их фюрером, не Италия с их дуче, не франкистская Испания! Крошечная буржуазная республика – да и та в прошлом.

Фитин прошелся по кабинету, поскрипывая сапогами. Остановился перед застывшим навытяжку Флягиным.

– Что вы, как на плацу… Мне ваша строевая выправка… В делах давайте выправку, Флягин. Латвия уже полгода – часть нашего государства. И это еще больше повышает нашу – а вашу персонально, Флягин! – ответственность за положение дел. В тридцать четвертом, как вы все помните, – Фитин раздраженным жестом усадил Флягина на место и обращался уже ко всем участникам совещания, – в Латвии фактически произошел фашистский переворот. Куда подевались те, кто шесть лет насаждал нацистский режим в Риге? Да никуда они в большинстве своем не подевались! Убежден – в Риге окопалась еще та «пятая колонна»! И это нам обязательно аукнется! В общем, прошляпили и крепко! Или сознательно это произошло?

Флягин ждал подобного зловещего вопроса. В родной «конторе», как и по всей стране – от высоких кабинетов и до самых отдаленных улусов, этот вопрос уже несколько лет переворачивал самые незыблемые вещи и представления с ног на голову. Вчерашние герои и труженики, орденоносцы, партийные руководители и хозяйственники, домохозяйки и потомственные пролетарии, ударники пятилеток и передовики сельского хозяйства, командиры и красноармейцы, учителя, инженеры, врачи – кто угодно! – сегодня оказывались замаскировавшимися врагами народа, агентами иностранных разведок, вредителями, саботажниками…

Флягин с горечью и – его самого сейчас поразившим – полнейшим равнодушием подумал, что лично для него сегодняшнее совещание вполне может завершиться по отработанной схеме: камера в подвале Лубянки, несколько ночей мордобоя и – там же, в подвале, – пуля в затылок. Впрочем, уж какое указание заплечных дел мастера получат. Можно и без мордобоя, без тупой имитации допросов. К агентам какой разведки его припишут? Английской, германской, польской, неведомого племени ням-ням?.. Или чего поэкзотичнее «нароют»?.. Отыскать причину нынче не сложно, куда сложнее не отыскать. Фитин, конечно, не самодур Деканозов, его предшественник, освобожденный от должности начальника 5-го отдела главка в мае тридцать девятого. По причине