Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

– Ясно, – с облегчением выдохнула я.

Он направился к нашим, а я припустила бегом к реке. Если Лейси куда и отправилась, так точно на реку. Я мчалась, чувствуя, как меня одолевает раздражение, мешавшееся со страхом.

Ну да, конечно, именно там она и сидела. Устроившись на Камне желаний, сестра, словно загипнотизированная, таращилась на стремительно бегущую воду. Ну и напугала же она меня! После первой волны облегчения я почувствовала, как во мне закипает гнев. Уперев руки в боки, я направилась к ней, громко топая ногами. Лейси подняла на меня взгляд. Ее лицо и волосы были мокрее мокрого, словно сестра целиком сунула голову в воду. При этом меня потряс ее измученный, бледный вид.

Гнев мой тут же испарился без следа. Может, душевное состояние Лейси куда хуже, чем я предполагала? По всей видимости, невозможность соблюдать привычный распорядок провоцировала ее на столь необычные поступки. Вот так взять и без спросу уйти было совершенно нетипично для Лейси. Однако больше всего меня поразили ее глаза. В них я увидела нечто странное… Осмысленное выражение? Именно это и побудило меня наклониться к ней поближе и взять ее за руку.

– Лейси? – прошептала я вопросительным тоном, будто постучав в дверь и теперь дожидаясь, когда мне откроют.

На краткий миг наши взгляды встретились, и я буквально затаила дыхание, гадая, надолго ли в ее глазах сохранится это выражение осознанности. Стоило мне сосредоточить на этом свое внимание, как сестра переменилась. Она моргнула, соскользнула с камня, и, когда снова подняла на меня взгляд, передо мной стояла прежняя Лейси. То, что я заметила в ее глазах, пропало без следа, словно секундный всполох молнии. Я взяла ее холодную мокрую руку, и мы отправились обратно. Всю дорогу я разговаривала с сестрой.

– Лейси, ну что ты делаешь? Тебе нельзя никуда уходить одной. Ты можешь попасть в беду. Разве не знаешь?

Лейси снова принялась обдирать клен. Всякий раз, отделив кусок коры, она его рассматривала со всех сторон, после чего кидала на землю, где уже лежала куча таких же ошметков, которые мы собирали на растопку. Вечером, после того как мы с Лейси отправились спать, я услышала, как мама с папой переговариваются приглушенными голосами.

– Уильям, все куда тяжелее, чем я думала, – сказала мама. – Нам нужна крыша над головой, теплые постели и еда. Мы здесь всего несколько дней, и я уже не могу представить, как мы тут будем жить дальше, когда счет пойдет на недели. Особенно когда наступят холода.

Я и дальше притворялась, что сплю, при этом чуть-чуть приоткрыв глаза, чтобы видеть расплывчатые тени родителей, освещенные пламенем костра. Папа смотрел в огонь. Я надеялась, что сейчас он предложит блестящий план, ну или хотя бы скажет в ответ что-нибудь дельное, нечто такое, что развеет и мои сомнения, крошечным червяком снедавшие меня. Однако папа лишь мрачно смотрел на огонь и молчал.

– Скоро придет зима, – наконец, изрек он. – Может, имеет смысл перебраться к Харди и пожить у него.

Теперь уже настал мамин черед смотреть на пляшущие языки пламени. Часть дров прогорела, и они рассыпались угольями, извергнув к небу сноп искр. Папа подкинул в костер еще хвороста. Пламя разгорелось так жарко, что по краешку стало даже синеватым. Мне пришлось перестать притворяться, что я сплю, чтобы немного отодвинуться от костра. Лейси последовала моему примеру, после чего сразу закрыла глаза. Через несколько минут она снова уснула, мерно дыша, пребывая в неведении о нашем затруднительном положении. Мама молчала, всем своим видом демонстрируя, что предложение папы и в грош не ставит. Дядю Харди я едва помнила, его образ был до предела размыт. Он представлялся мне бородатым, громкоголосым и в комбинезоне.

Некоторое время помолчав, папа решил сменить тему.

– Надо бы мне грузовик вернуть.

Мама села прямо, явно приободрившись оттого, что папа заговорил о другом:

– А где он?

– Прибило к деревьям в нескольких километрах отсюда по направлению к Калоуи. Я не дам ему там ржаветь. Он наверняка нам еще пригодится. Надо бы узнать на лесопилке, какие у них там планы на жизнь. Да и вообще, есть ли у них какие-нибудь планы? Может быть, у них для нас, работяг, кое-что и найдется. Ну, чтоб деньги платили, чтоб мы могли купить себе еды.

– У тебя получится починить грузовик?

– Не знаю.

Я подумала, что будет здорово, если папе удастся вернуть грузовик, однако сейчас все наши планы и надежды больше всего напоминали молодой хрупкий ледок, который с наступлением первых холодов покрывает озера и реки. Я бы стала рассчитывать на грузовик, только увидев его своими глазами у нас во дворе. Мама и папа, закончив разговор, принялись готовиться ко сну. Ночью в какой-то момент я пробудилась и выпрямилась – обычно я спала калачиком, чтобы согреться. На западе, низко над горизонтом, висела огромной желтой кнопкой луна. Деревья на ее фоне казались черными как смоль, лишь их верхушки серебрил лунный свет. Я вытянулась, пытаясь нащупать ногами ноги Лейси. У меня ничего не получилось. Я озадаченно нахмурилась и села. Лейси пропала. Рядом с костром ее точно не было. Мама с папой спали в привычной для них позе: папа за мамой, обхватив ее рукой. Мама обнимала Сефа, прижимавшегося к ней спереди. Судя по их дыханию, они все крепко спали. Я стала всматриваться сквозь огонь, повернувшись в сторону леса, в том направлении, куда мы обычно ходили, чтобы справить нужду. Может, Лейси пошла до ветру? Я встала и отправилась к тому месту за сараем, где мы теперь устроили импровизированный туалет. Лейси там тоже не было.

Папа заворочался, фыркнул и вдруг раскашлялся. Я стала ждать, пока он утихнет, прекрасно понимая, что мне предстоит снова отправиться на поиски. Стоило мне отойти от костра, как холодный воздух окутал меня тяжелым мокрым саваном. Я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то сдержать дрожь. С каждым шагом меня все больше наполнял ужас. Ощущение было таким, словно я наглоталась камней. Я понимала: с Лейси что-то происходит – нечто такое, что заставляет ее раз за разом куда-то уходить. Я ступала как можно тише. Мне отчаянно хотелось шепотом позвать сестру. Я отчего-то была уверена, что она непременно мне ответит. Я снова направилась к реке. При мысли о том, что сестра там совсем одна, я пошла быстрее. Острые камешки впивались мне в ноги, и я закусила губу, чтобы не закричать. Сердце бешено заходилось в груди,