Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

Ее там не было.

Я несколько раз повернулась вокруг своей оси, силясь понять, куда она еще могла пойти. Я направилась к Такасиги, шум от которой доносился даже до того места, где я сейчас находилась. Через несколько минут я замерла перед пенными потоками, бурно низвергавшимися вниз каскадом, благодаря водам, которые все еще обильно поступали с холмов. Там Лейси тоже не было. Я стала молиться. Господи, только бы она не свалилась в реку. Сестра попалась мне на глаза, когда я уже пошла обратно к Стамперс-Крик. Она стояла неподалеку от одной из ив, посаженных мамой. Вода, так и не успевшая до конца спасть после наводнения, почти доходила Лейси до пальцев ног. Меня аж затрясло от облегчения. Лейси была совершенно неподвижна, и лишь ветер трепал ее волосы, столь сильно напоминавшие ветви ивы, которые доходили до самой воды. Несмотря на ветер, Лейси, казалось, совершенно не ощущала холода – в отличие от меня. Лично я тряслась так, что зуб на зуб не попадал. Я направилась к ней, при этом отметив, как же сестра хороша. Сейчас, в лунном свете она больше всего напоминала ангела без крыльев.

Поскольку о нынешнем душевном состоянии сестры оставалось лишь строить догадки, я ступала медленно и очень осторожно.

– Лейси? – позвала я.

Сестра стояла с закрытыми глазами, и в какой-то момент мне показалось, что ее губы шевелятся. Я придвинулась так близко, что почувствовала мягкое прикосновение ее дыхания.

– Лейси? – снова повторила я.

На этот раз она меня услышала. Сестра широко распахнула глаза, в которых я не заметила и тени страха. Она спокойно повернулась ко мне, взяла меня за руку и выжидающе замерла – совсем как будто мы были на самой обычной прогулке. Надо признать, что ее странное поведение в последнее время не на шутку меня нервировало.

– Ты заблудилась? Тебе захотелось по нужде и ты не могла отыскать дорогу назад? А может, ты спала? Ты ходила во сне? Ты лунатик?

Я выпалила все эти вопросы, прекрасно понимая, что никогда не получу на них ответ. Я повела сестру обратно к костру. Я прекрасно понимала, что ей очень холодно. У нее посинели губы, руки и ноги. Под глазами залегли темные круги, совсем как у очень уставшего человека. Внезапно Лейси села, протянула руку, словно желая взять скрипку, и, не найдя ее, сникла. Однажды я увидела, как с ветки замертво упала маленькая птичка. Не знаю, что с ней случилось, видать болезнь какая. Так вот, сейчас Лейси напоминала мне эту несчастную птаху. Словно ее руки были мертвы и бесполезны без скрипки. Вот! Точно! Я поняла! Наверное, Лейси бродит в поисках скрипки.

– Давай, вставай скорее, – сказала я. – Пошли спать. Давай ты ляжешь, а я тебе спою, чтоб ты уснула.

Я выбрала песню, которую Лейси очень любила играть, – «Алабамскую колыбельную». Я пела тихо, мой голос был едва различим на фоне потрескивания дров в костре. Я внимательно следила за сестрой, опасаясь, что она сейчас встанет и снова куда-нибудь пойдет. К счастью, этого не произошло. Я пела куплет за куплетом, покуда у меня не появилась уверенность в том, что Лейси крепко спит. Вместо того чтобы лечь самой, я решила караулить сестру. Маме с папой лучше ничего не говорить. У них и без того куча поводов для беспокойства. После того как Лейси уснула, я села спиной к костру, развернувшись лицом к лесу. Так я и сидела, покуда не начала разгораться заря. Когда дрова прогорели до углей, я подбросила еще хвороста. Потом, взяв ведро, направилась к реке. Набрав воду, я вернулась и поставила чайник, чтоб к завтраку был готов кипяток для кофе. Когда все заворочались и начали просыпаться, я уже жарила ветчину и успела смешать муку с водой на лепешки.

Настроение у папы улучшилось по сравнению со вчерашним днем.

– Ну и ну, крошка Уолли, – промолвил он. – Если б я тебя не знал, то подумал бы, что тебе по вкусу жизнь под открытым небом.

Я так ужасно устала, что в ответ лишь вяло улыбнулась и зевнула.

– Ты умница, Уоллис Энн, – сказала мама.

В ответ я снова слабо улыбнулась. Поднялась Лейси. Лицо – румяное, а глаза яснее воды в роднике. Закончив готовить кукурузные лепешки, я обдала кувшин кипятком и заварила кофе. Теперь все было готово для завтрака.

– Пап, ты произнесешь молитву, чтоб мы могли уже есть?

Он произнес слова молитвы, после чего мы принялись за еду. Я внимательно следила за тем, как Лейси уминает за обе щеки завтрак. По всей видимости, ночные блуждания никак не повлияли на состояние ее здоровья. Поклевав лепешку, я протянула свою порцию ветчины Сефу. Раньше он был пухлощеким, а сейчас заметно схуднул. Чтобы его развеселить, я пощекотала ему живот, и он расплылся в улыбке. Высунув язык, малыш слизнул жир с подбородка. От хихиканья Сефа мне стало легче.

– А ты что не ешь, Уоллис Энн? – спросила мама. – Не голодная?

– Да что-то не хочется, мэм.

– Это, наверное, потому, что ты слишком много работаешь, – предположил папа, кинув на меня взгляд.

– А я ведь ей говорила, – сказала мама. – Нет ничего плохого в том, чтобы трудиться в поте лица, но при этом и о себе забывать нельзя.

Подобное проявление заботы со стороны родителей вызвало у меня глухое раздражение, вроде зудящего места на теле, которое никак не можешь почесать. Со мной все было в порядке. Точнее, было бы в порядке, если б мне не пришлось посреди ночи блуждать по округе в поисках сестры.

– Крошка Уолли, я не слишком тебя загонял? – спросил папа.

– Пошли, – я встала, чтобы доказать всем, и в том числе себе, что готова приступить к работе.

На этот раз мы трудились в новом месте. Мы собрали все поваленные деревья, которые смогли найти, но папа все равно остался недоволен нашей добычей.

– Слишком много стволов унесло наводнение, – качал он головой.

Мы стали прочесывать то место, где я отыскала мамину духовку, а потом зашли еще дальше. Все поваленные деревья, что нам попадались, были либо слишком большими, либо сломанными пополам. Папа в досаде пнул ногой землю, покачал головой и остановился.

– Дело почти нереальное. Мне нужна пила. Если бы сейчас у меня была моя двуручная, мы бы спилили те деревья, что нам нужно. Побольше, чем те, что мы уже притащили.