От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

* * *

Тем временем Веревкин решил все же войти в Хиву. Посланные к стенам толмачи, начали кричать сидевшим на стене хивинцам, чтобы те открыли ворота. В ответ хивинцы кричали:

– Ключей у нас нет, все начальники уехали к вашему Ярым-падишаху!

– Передайте, что, если ворота не откроют, мы их разнесем пушками! – разозлился Веревкин.

– Делайте, что хотите! Это уже не наша забота. Тем более что вторые Хазараспские ворота уже открыты для встречи Ярым-падишахом, который едет со стороны Хазараспа.

После этого Веревкин дал приказ разбить ворота. После нескольких попаданий в них образовалась щель, в которую устремились две роты Самурского полка во главе с подполковником Скобелевым.

Таким образом, Шахабатские ворота с прилегавшими стенами были заняты нашими войсками как будто бы с боем. Как раз в это время с другой стороны Хивы отряд Кауфмана уже строился в колонну для торжественного вступления в город с музыкой…

Узнав об этом и поняв, что все закончено, Веревкин через начальника штаба приказал Скобелеву остаться у стен, но было поздно. Азартный подполковник уже рванул во главе двух рот в центр города, чтобы первым успеть захватить ханский дворец.

В это время встревоженный выстрелами Кауфман немедленно послал к Шахабатским воротам Сеид Омара, чтобы жители прекратили нападать на русских. Веревкину он послал такую записку: «Прибыв на позицию, я был встречен полковником Саранчевым и славными войсками, под вашим начальством состоящими. К удивлению моему, я слышу с вашей стороны выстрелы. Приехал ко мне Мат-Нияз; он уверяет, что батареи ваши открыли огонь против города. Хан из города ушел вчера с йомудами. Когда обоз отряда стянется, я полагаю, с частью отряда и с войсками от вас, войти в город и занять цитадель и ворота, грабежа не должно быть. Надеюсь около двух часов выступить. Нужна большая осторожность, теперь даже больше, чем прежде. Я беру ваши роты, орудия и кавалерию, чтобы они были представителями Кавказского и Оренбургского округов. Поздравляю вас с победою и с раною, дай Бог скорее выздороветь».

В ответ на это Веревкин прислал главнокомандующему такую записку: «В Хиве две партии: мирная и враждебная. Последняя ничьей власти не признает и делала в городе всякие бесчиния. Чтобы разогнать ее и иметь хотя какую-нибудь гарантию против вероломства жителей, я приказал овладеть с боя одними из городских ворот, что и исполнено. Войска, взявшие ворота, заняли оборонительную позицию около них, где и будут ожидать приказания вашего превосходительства. Всякие грабежи мною строго воспрещены».

Как мы теперь знаем, на самом деле Веревкин просто не пожелал отдать лавры победителю своему начальнику, а у него, в свою очередь, попытался эти лавры оспорить энергичный подполковник Скобелев.

Получив извещение, что все его приказания хивинцами исполнены, а улицы по пути к ханскому дворцу очищены, Кауфман вступил в город под звуки Даргинского марша, исполненного музыкантами Ширванского полка.

С распущенными знаменами и музыкой один за другим русские батальоны входили в распахнутые ворота поверженной столицы Хивинского ханства! Мечта многих поколений русских людей наконец-то исполнилась!

Роты и казачьи сотни Туркестанского отряда шли парадным маршем. Сам Кауфман ехал в середине отряда со штабом. У ворот для его встречи впереди толпы жителей стоял старик Сеид Омар без шапки, а рядом лежали свезенные хивинские пушки. Все площади и часть боковых улиц были запружены арбами с имуществом, женщинами и детьми, бежавшими под защиту стен из окрестностей. Громкие возгласы хивинцев, довольных мирным исходом дела, перекрывали радостные крики рабов-персов, простиравших к нашим солдатам потертые кандалами руки. В тот же день в Хиве было освобождено десять тысяч русских рабов, не считая несколько десятков тысяч персов…

Но, как обычно, не обошлось без ложки дегтя. Освобожденные нами рабы-персы и участвовавшие в походе погонщики-казахи сразу же кинулись грабить побежденных, вымещая заодно всю свою накопившуюся за долгие годы унижений ненависть. Засверкали ножи, полилась кровь… До большой резни и грабежей дело, впрочем, не дошло. На улицы вышли усиленные патрули, и мстители присмирели. А когда на главной площади публично расстреляли двух пойманных мародеров, в Хиве установился полный порядок.

Войдя в цитадель, наши войска остановились перед ханским дворцом. Кауфман объехал батальоны и сотни, поздравил всех с победой. Затем одна рота была послана во дворец для занятия караула. Следом за ней отправился и Кауфман со свитой. Остановившись перед узкой и низкой дверью, в которую уже нельзя было въехать, Кауфман слез с коня и вошел во внутренний дворик, устланный коврами. В открытой галерее стоял трон хана. Именно там происходили официальные приемы. На террасе, в галерее, Кауфман принял депутатов от города и его окрестностей, сказав:

– Вам нечего бояться! Передайте своему народу, что русские и сами их не тронут, да и другим не дадут их в обиду!

Так как сам Веревкин на соединение с Кауфманом упорно не шел, то Кауфман отправился к нему сам с конвоем из одной сотни через Шахабатские ворота. Достигнув лагеря объединенного Оренбурско-Мангышлакского отряда, он также объехал войска, поздравил их с победой и благодарил за службу.

Веревкин чувствовал себя неловко. И встреча двух генералов не была сердечной. Кауфман был очень недоволен действиями Веревкина и назначил расследование. Говорили, что якобы Веревкина подставил Скобелев, уговоривший его изобразить захват Хивы с боем и опередить Кауфмана. Впрочем, то были только слухи, хотя до Кауфмана они дошли. Разозленный Кауфман на представлении Скобелева на Георгиевский крест 4-й степени написал: «Эту штуку он сделал не один, а вместе с графом Шуваловым, вдвоем они штурмовали и заняли город». В результате вместо Георгиевского креста, о котором так мечтал Скобелев, Кауфман назначил ему орден Станислава 2-й степени…

30 мая, в годовщину рождения Петра Великого, в войсках было отслужено благодарственное молебствие и панихида за Петра I и за всех убиенных в войнах с Хивой. В этот же день в Ташкент был отправлен, через Бухару, джигит с бумагами и телеграммой для отправки в Петербург на имя Александра II. В ней сообщалось следующее: «Войска Оренбургского, Кавказского и Туркестанского отрядов, мужественно и честно одолев неимоверные трудности, поставляемые природою на тысячеверстных пространствах, которые каждому из них пришлось совершить, храбро и молодецки отразили все попытки неприятеля заградить им путь к цели движения, к городу Хиве, и разбив на всех пунктах туркменские и хивинские скопища, торжественно вошли и заняли, 29 сего мая, павшую пред ними столицу ханства. 30 мая, в годовщину рождения императора Петра I, в войсках отслужено молебствие за здравие вашего императорского величества и панихида за