Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

Вернувшись в операционную, она разложила все на длинном столе. Начала растворять карболовую кислоту, разливать раствор в тазики для рук и губок… и в какой-то момент поймала себя на том, что руки у нее уже не дрожат. Приготовив несколько тазиков для полоскания губок, Уна наполнила большой деревянный лоток опилками и разместила его под операционным столом. Ведь если кровь будет на полу, то кто-то из врачей может поскользнуться – об этом сестра Кадди тоже предупредила ее.

Уна старалась не обращать внимания на гул голосов пришедших на операцию студентов. На шум закипающего на маленькой плитке чайника. Но постепенно сердце перестало рваться из груди.

Когда ассистирующая медсестра разложила на своем столе все многочисленные медицинские инструменты, она подошла к Уне и, окинув оценивающим взглядом стол, снова послала ее в кладовую за несколькими губками и еще одним большим куском фланели. Потом велела принести еще воды для того, чтобы чайник непрерывно кипел, напомнив, что воздух вокруг операционного стола должен быть влажным и чистым.

Как раз когда Уна возвращалась с очередным лотком воды, пришли хирурги во главе с доктором Пингри. Уна так и застыла, чуть не уронив чайник. Она так увлеклась подготовкой к операции, что даже не подумала о том, кто будет ее проводить. Она попятилась назад, пока не уперлась в стену, желая только одного – вжаться в нее и слиться с ней. Если он только заметит ее, то, конечно, сразу вспомнит, кто она – первокурсница на испытательном сроке, которой вовсе не место в операционной!

К счастью, он не обратил на нее абсолютно никакого внимания. Он снял с вешалки клеенчатый фартук с пятнами въевшейся крови и надел поверх своего халата, а затем пошел прямо к операционному столу, даже не остановившись у тазика с раствором карболовой кислоты, который Уна приготовила для дезинфекции рук. Доктор Пингри встал в самом центре у операционного стола и обратился к аудитории:

– Сегодня вы увидите операцию по литотомии – удалению камней из мочевого пузыря. Я начну с…

В отличие от того дня, когда он читал лекцию Уне и ее сокурсницам, сегодня его голос был громким и звонким. Он долго говорил о пациенте и его состоянии на данный момент, но при этом даже ни разу толком не взглянул на него – словно не было разницы между живым человеком и столом с образцами костей.

Два других врача, что ассистировали доктору Пингри, фартуков надевать не стали, но сняли пиджаки и закатали рукава своих рубашек. Уна чуть не вскрикнула, узнав в одном из докторов молодого человека, который спас ее тогда с бренди. Как бы сделать так, чтобы он тоже не узнал ее?

Оба доктора сполоснули руки в растворе карболовой кислоты и подошли к доктору Пингри. Закончив довольно пространное описание того, как именно он будет проводить операцию, доктор Пингри представил обоих молодых людей: старший ассистент доктор Аллен и младший ассистент доктор Вестервельт. Уна заметила, что аудитория ахнула, услышав фамилию Вестервельт. Она тоже слышала где-то эту фамилию, но не помнила, где и когда. Сам доктор Вестервельт – тот самый спаситель Уны – залился краской.

Уна долила воды в чайник и по стеночке пробралась обратно к своему столу, стараясь ступать как можно тише, чтобы не привлекать к себе внимания.

Доктор Пингри отвернулся от аудитории, окинул пациента взглядом – и снова побагровел от злости.

– Почему пациент лежит неправильно? – прогремел он, строго взглянув на ассистирующую медсестру.

Та, в свою очередь, метнула полный негодования взгляд на Уну, которой не оставалось ничего, как только виновато улыбнуться и потупиться.

Несмотря на то что Уна каждый вечер штудировала разные пособия по медицине вместе с Дрю, она до сих пор понятия не имела о том, что такое литотомия. Пока ассистирующая медсестра спешно просовывала ноги пациента в похожие на седло конструкции, приподняв и разведя таким образом его ноги, доктор Пингри снова обратился к аудитории:

– Вот почему женщина никогда не сможет быть хирургом: она будет оперировать мочевой пузырь через рот, а не через промежность!

В аудитории раздались смешки, а ассистирующая медсестра снова недовольно покосилась на Уну.

– Так-то лучше, – сказал доктор Пингри, поворачиваясь к пациенту, но говоря достаточно громко, чтобы его слышала аудитория. – Теперь, когда все, наконец, готово, мой младший ассистент подготовит эфир и введет пациента в состояние медикаментозного сна, а доктор Аллен будет ассистировать мне.

Не «доктор Вестервельт», а «младший ассистент», от Уны не ускользнула эта деталь. Неужели этот молодой человек чувствует себя задавленным доктором Пингри так же, как она в свое время с Марм Блэй? Как некое безликое и безвольное существо? Но выражение его лица ничуть не поменялось, когда он подошел к столу Уны. Он схватил полотенце и кусок ваты и вернулся к операционному столу, даже не взглянув на нее. Уна испытала одновременно и облегчение, и досаду.

Тем временем доктор Вестервельт свернул полотенце в конус, подготовил лист газетной бумаги, а затем вложил внутрь вату. Затем он разместил эту конструкцию на лице мистера Кеплера. Ассистирующая медсестра подала ему бутыль с эфиром. Он взял ее и стал потихоньку капать на вату внутри конуса, велев мистеру Кеплеру глубоко дышать. Вскоре тело пациента обмякло, как у спящего человека.

– Пациент готов, – доложил доктор Вестервельт.

И операция началась.

Уне не приходилось делать ничего, кроме отмывания пропитанных кровью губок.

Она стояла на цыпочках и тоже смотрела на то, что делает доктор Пингри. Тот деловито рассек кожу под мошонкой мистера Кеплера. Уна не испугалась вида крови и была в восторге, когда доктор Пингри – после весьма пространных разъяснений – достал из мистера Кеплера желтоватый камень величиной с кость от персика. Он показал его аудитории, и некоторые лица исказила гримаса отвращения.

Когда доктор Пингри вытянул медицинскую нить через петлю на лацкане своего пиджака и начал зашивать разрез, Уна перевела взгляд на доктора Вестервельта. Тот все время, что шла операция, стоял возле головы пациента, временами добавляя на вату несколько капель эфира. Уна редко встречала действительно красивых людей из высшего общества. Уж слишком нежная и бледная у них кожа, и держатся они, словно палку проглотили. И задирают нос, и зазнаются… И все же доктор Вестервельт показался Уне довольно привлекательным. За его внешним лоском чувствовалась некая твердость.

Неожиданно он поднял голову, и их взгляды встретились. Уна тут же потупилась, и ее бросило в жар. Закончив операцию, доктор Пингри объявил, что все могут быть свободны. Он бросил окровавленный фартук на стол Уны и сполоснул руки в одном из тазиков с раствором карболовой кислоты.

– Все выделения из надреза должны сразу удаляться! – скомандовал он, даже не взглянув на Уну. – И обязательно ведите дневник мочеиспускания!

Сказав это, он удалился из операционной. Доктор Аллен и доктор Вестервельт последовали за ним. Уна смогла, наконец, глубоко и свободно вздохнуть. Впервые с того момента, как она оказалась в лифте. У нее получилось! Уна Келли – воровка со стажем в бегах – провела незамеченной все время операции в роли рядовой медсестры. Раз уж она справилась и с этим, то может быть уверена, что теперь ее не исключат после испытательного срока.

Глава 21

Эйфория Уны по поводу того, что она справилась с работой в операционной, длилась еще два дня. Она не чертыхалась, вставая по будильнику в предрассветной мгле. Она не закатывала глаза в ожидании, когда ее сокурсницы закончат молитву, чтобы, наконец, приступить к еде. Она не зевала украдкой, слушая подробный рассказ Дрю о том, как прошел ее день. План Уны – пересидеть в этой школе – казался ей просто гениальным. А ведь еще пару дней назад она была сыта по горло этой сестрой Хэтфилд с этим надменным доктором Пингри и хотела послать все к чертям и сама сдаться полицейским.

Однако на третий день энтузиазм Уны – а с ним и ее решимость – начал угасать. Сестру Кадди по-прежнему тошнило по утрам, да и среди дня частенько тоже, поэтому Уне приходилось за нее готовить пациентам горячие компрессы, ставить им пиявки и перевязывать их. При этом ее прямых обязанностей никто не отменял. Уна полагала,