Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

что, заменив сестру Кадди во время операции, она приобрела союзницу, иными словами, некий козырь. На деле все оказалось гораздо сложнее и не так радужно. Уна знала о тайне мисс Кадди, и та может теперь использовать данный факт против Уны. И обязательно сделает это при первом же удобном случае. «Мисс Келли была в курсе с самого начала!» – вот и все, что нужно будет сказать, чтобы Уна тут же оказалась вновь в кабинете директрисы, а потом и на улице. Так что Уне нужно по-прежнему держать ухо востро. А держать язык за зубами она умеет хорошо.

Сразу после обеда в палату привезли нового пациента. «Шел себе своей дорогой, никого не трогал – как вдруг словно из-под земли передо мной выросла телега и проехала мне прямо по ноге!» – жаловался он Уне, пока та перекладывала его на койку и расправляла под ним белье. Судя по тому, как от него сильно пахло перегаром, в сказанное вряд ли стоило верить. Скорее всего, отсыпался на обочине после очередной ночи возлияний, и его приняли просто за груду старого тряпья. И хорошо, что телега проехала ему по ноге, а не по голове! Как бы то ни было, лодыжку ему раздробило. Точнее, раздробило большую и малую берцовые кости, названия и расположение которых Уна выучила в ходе ежевечерних бдений над учебниками в компании Дрю. Завтра пациенту предстоит ампутация.

Уна обрезала штанины на пациенте и помогла ему снять грязные пальто и рубашку. От него разило не только перегаром, но еще и по́том, и лошадиным навозом. Голова и прочие части тела кишели вшами. Сестра Кадди только взглянула на него – и весь вечер не могла отойти от своего ведерка. Так что раздевать и отмывать пациента пришлось снова Уне. Сестра Кадди смогла только сложить в коробку его нехитрое имущество.

Это напомнило Уне о ее детстве и юности, когда отец, сразу после смерти матери, то и дело засыпал лицом в своей собственной блевотине и Уне приходилось либо долго убирать за ним, либо чувствовать этот отвратительный кислый запах всю ночь. В эти моменты она ненавидела отца. Ненавидела войну и всех тех солдат, что возвратились домой целыми и невредимыми, тогда как отец вернулся с неизлечимой душевной травмой. Ненавидела мать за то, что та умерла и оставила ее в обществе и на попечении озлобленного и убитого горем отца.

Уне было девять, когда ее мать погибла во время пожара в трущобах. Все началось с того, что была оставлена без присмотра плита в пекарне, располагавшейся в подвале. Деревянному дому было лет тридцать как минимум, и огонь мгновенно охватил его целиком.

За год до этого был издан указ о том, что на всех многоквартирных домах должны быть пожарные лестницы, но большинство домовладельцев просто проигнорировали его. Поэтому мать Уны и та бедная семья, которую она навещала, никак не могли выбраться из огненной ловушки до тех пор, пока не прибыли пожарные команды со своими лестницами.

Они – родители Уны – накануне вечером как раз снова поссорились. Ну почему ее мать должна идти в самый бедный и опасный район города и помогать очередным «несчастным»? Ведь они там, в той семье, все – слава богу – живы и здоровы, а значит, худо-бедно могли бы и сами заработать себе на пропитание.

«Это благое дело, – настаивала мать, а потом она добавила гораздо тише, но так, что Уна все-таки смогла разобрать ее слова сквозь тонкую стенную перегородку: – И это, в конце концов, мои деньги. Ведь ты не работаешь уже несколько недель!»

В следующую секунду об стену ударилась бутылка, что заставило Уну отскочить и в ужасе свернуться под одеялом. Потом хлопнула дверь. Потом Уна услышала, что мама плачет и сметает на совок осколки.

Уна вжала голову в плечи. Она не вспоминала о своем детстве уже очень давно. Эти воспоминания прямо жгли ее изнутри. Нет смысла ворошить прошлое, снова и снова повторяла она себе. И все же никак не могла отделаться от мысли, что, наверное, в своем гневе перегнула палку и была несправедлива.

Когда Уна закончила мыть мужчину и уложила его на койку, мисс Кадди протянула ей полотняный мешок с имуществом пациента.

– Там только разодранная одежда и оружие дьявола. Отнеси это на помойку.

Оружие дьявола? Довольно странно слышать это от незамужней беременной женщины. Но Уна не стала уточнять. И не стала говорить, что она устала, у нее болят ноги и она не в лучшем настроении, и вообще уже дважды бегала сегодня к этой помойке. Она просто взяла мешок и пошла. Она сама узнает, что мисс Кадди имела в виду. Но пошла Уна не на задний двор с переполненными мусорными бакам, а на лужайку, которая выходила прямо на берег Ист-Ривер.

В детстве она купалась здесь и ныряла за бананами и прочими экзотическими фруктами, что падали с кораблей, приходивших с Карибских островов. Сбежав от отца, Уна прибилась к банде речных пиратов, которые были под впечатлением от того, как ловко и бесстрашно она плавала. Под покровом ночи и тумана они неторопливо и бесшумно гребли на маленькой лодчонке вдоль причала, осматривая пришвартованные суда. Выбрав одно из них, они подплывали к нему, а затем мальчишки забирались на палубу по канатам и хватали все, что только могли унести в одной руке, спускаясь обратно по веревочной лестнице. Уна должна была нырять за тем, что выпадало у них из рук. Это было очень опасным занятием, ведь надо было бегать и от речного патруля, и от матросов. Одного парнишку – немногим старше самой Уны – поймал рулевой и в гневе выбросил за борт. Они не успели подплыть к нему, и он утонул.

Уна прислонилась к дереву и стала рыться в мешке. Она провела в той банде всего несколько дней и ночей – и решила найти себе иное пристанище и другой способ добывать на пропитание. И виной тому не смерть того мальчишки и не постоянный риск попасть за решетку, и даже не боязнь замерзнуть в довольно холодной воде. Она просто поняла, что ей – мелкой соплячке – здесь ничего, кроме жалких объедков, не светит.

Уна улыбнулась, нащупав бутылку. Виски, судя по запаху изо рта пациента. Не доставая бутылки из мешка, она слегка встряхнула ее. Похоже, в ней осталась лишь пара глоточков. И еще в мешке был небольшой кисет с табаком. Да уж, оружие дьявола, это точно… Уна хмыкнула и огляделась в поисках укромного уголка, чтобы сполна насладиться своими находками.

Заметив широкие ворота за северным крылом здания больницы, она осторожно заглянула, чтобы увидеть, что же за ними. На большом внутреннем дворе стояли в ряд восемь крытых карет. Черные, с надписью «Скорая помощь» большими золотыми буквами по бокам. В одну из карет – номер три, судя по знаку на заднем стекле, – уже была впряжена лошадь.

В дальнем углу двора сидел мужчина в черной форме. Он положил вытянутые ноги на низкий табурет и надвинул свой козырек прямо на глаза. Уна уже собиралась уходить, как на дальней стене вдруг зазвонил пожарный гонг. Спавший мужчина подскочил и поспешил к небольшому столику, где стоял телеграфный аппарат. Гонг прозвенел двенадцать раз, и приемник защелкал.

Уна услышала торопливые шаги у себя за спиной и прижалась к стене. Из здания больницы выбежал врач с большой черной сумкой. Мужчина, принявший сообщение по телеграфу, уже сидел на месте кучера и держал вожжи в руках. Врач запрыгнул в карету, и она тут же тронулась.

Карета пролетела мимо Уны, которая придержала свою форменную юбку, проехала мимо недостроенной проходной и, звеня колокольчиком, понеслась вниз по Двадцать шестой. Прохожие разбегались с дороги.

Уна смотрела карете вслед, пока та не скрылась из вида, а потом прошла дальше. Здесь было так тихо. Похоже, теперь тут не осталось никого, кроме Уны. Тишину нарушало только тиканье часов на башенке, которое напоминало Уне, что сестра Кадди вот-вот спохватится о ней. Ну и пусть, решила Уна, медленно проходя мимо пустых карет. Она заслужила немного тишины и покоя после того, как все утро работала за двоих.

В дальнем конце двора находилась конюшня. И вот уже сено приятно хрустит у нее под ногами и лошади провожают ее тихим ржанием. Пахнет пылью,