Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Что ж вы не следите за оракулом? — усмехнулся Кесарий. — Раз сам такое советует, сам бы и проводил. Зачем гипоспафизм советовать, когда все в асклепейоне бояться его делать?

— Оракул сказал все, как ему было велено… — терпеливо объяснял Фалассий. — У нас теперь толкует мой двоюродный племянник, Гипподам. Ты не представляешь, Кесарий врач, этот купец хотел сначала вообще перискифизм. У нас у всех дар речи пропал, будто Трофония из Лебадейской пещеры[86] встретили. Оказывается, ему оракул в другом асклепейоне, в Перинфе, перискифизм посоветовал и к нам оперироваться отослал. Наверняка Гигиен решил нам напакостить. Мы еще с того случая камнесечения с ним на ножах. Наконец, уговорили этого купца снова оракул спросить. Так что гипоспафизм для нас — уже большое облегчение. Выручишь? Епископ Пигасий говорил, что вы с ним говорили…

— Да, конечно. Я же приехал.

— Мне так совестно отрывать тебя от дел, дорогой Кесарий, — нежно проговорил бородач в белом хитоне и едва коснулся плеча константинопольского архиатра — пальцы скользнули по ткани. — Но боги дали тебе обе правые руки… Это редкий дар, редкий. Сколько ты хочешь за гипоспафизм?

— Мы же говорили — я или консультирую бесплатно, или не консультирую здесь вообще. И епископ Пигасий знает об этом условии.

— Да, я помню, помню… Помню, милый мой Кесарий! Ты должен соблюдать осторожность…

— Я не боюсь слухов. Я не хочу зарабатывать в асклепейоне. Вот и все. Это только одна операция?

— Пожалуй, если ты можешь… Еще вторая… но это — если ты сможешь. Они могут подождать.

— Зачем ждать? Что за операция?

— Убрать птеригиум. Подождут, можно и в следующий раз. Нечего с ними церемониться.

— Я тоже сделаю эту операцию сегодня.

— Кого ты хочешь помощником? Возьми моего Гипподама. Пусть учится, пока есть у кого.

— А еще больные есть? Трихиазис, катаракта, офтальмия, эпифора, язвы роговицы…[87] Могу позаниматься с Гипподамом и молодежью.

— Если желаешь… больных много. На этой неделе мы принимаем в основном глазных больных. Я пришлю еще молодых иеревсов с Гипподамом, если желаешь, Кесарий врач, — вкрадчиво проговорил Фалассий.

В глубине кипарисовой рощи белел особняк с колоннами из голубоватого мрамора.

— Это и есть храм Асклепия? — спросила Аппиана шепотом, слегка потянув дядю за плащ.

— Нет, маленькая нимфа, — ответил Фалассий. — Это дом для служителей. Асклепейон в другой стороне. Вы сейчас отдохнете в комнатах для почетных гостей, пообедаете, а потом дядя пойдет со мной на абатон, а ты можешь поиграть в саду, на качелях покачаться…

— Я пойду с дядей! — воскликнула Аппиана.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулся Фалассий, и его правильное лицо расплылось в благостной улыбке, от которой снова некрасиво оттопырилась его отвислая нижняя губа.

10. О гипоспафизме, птеригиуме и иатромайе Ии

Аппиана горько плакала, уткнувшись в посеребренный вотив, изображающий воспаление вен на правой ноге.

— Я хочу с тобой, дядя! На абатон!

— Аппиана…

— Ты обещал!

— Аппиана! — строже произнес Кесарий. — Сейчас со мной нельзя.

Теперь на нем был надет поверх хитона ослепительно белый передник — плащ он отдал мальчику-служке. Фалассий и белокурый юноша, очень похожий на него, с выпяченной нижней губой, тоже в белых передниках, терпеливо ожидали.

— Вот, смотри — видишь, большие водяные часы? Клепсидра? Там, где Телесфор?

Аппиана, всхлипывая, посмотрела вглубь галереи. Там виднелась статуя совсем юного отрока, у ног которого послушно свилась змея. Он был в диковинном варварском плаще, закрывающим руки до кончиков пальцев, с покрытой глубоким фригийским капюшоном головой. Рядом со статуей по сложной системе чаш переливалась вода.

— Через час я вернусь с абатона и пойдем удалять катаракты.

— Да, маленькая нимфа. Дядя скоро вернется. Надо спешить — энкимесис[88] уже начался, Кесарий врач.

— Будь умницей и жди меня, — безнадежно проговорил Кесарий, пытаясь оторвать руку Аппианы от своего плаща.

— Мне страшно здесь одной, дядя!

— На абатоне еще страшнее, — попытался убедить ее Кесарий.

— Не волнуйтесь, Кесарий иатрос, — раздался голос из-за пурпурной занавеси. Тяжелая ткань заколыхалась, и на галерее появилась молодая женщина с непокрытой головой. Ее русые кудри, переплетенные золотистыми нитями, были уложены в сложную прическу, а плечи едва прикрыты голубым хитоном.

— Ты останешься со мной, дитя мое, — снова зазвучал низкий, грудной голос. — Я расскажу тебе про деяния Пэана… и про то, какие бывают операции.

— Очень хорошо! — заторопился Фалассий, увлекая Кесария в еще шевелящийся, словно живой, проем среди занавесей. Аппиана и женщина в голубом хитоне остались одни на просторной галерее. От женщины пахло имбирем, сирийским нардом и чем-то еще, от чего у Аппианы закружилась голова.

— Видишь, какая ты слабенькая? — с улыбкой сказала женщина, крепко беря ее за руку и отводя к буковой скамье у ног Телефора. — Тебе сразу плохо бы стало на абатоне.

Аппиана упала на скамью.

— Вы… вы — иатромайя? [89]— спросила она боязливо.

— Я — иерия[90] Пэана, — сказала жрица сурово. — И майя[91], конечно. Меня зовут Ия. А как зовут тебя, дитя?

— Аппиана, — сказала племянница архиатра, хотя ей вовсе не хотелось открывать свое имя этой майе Ии.

— Тебе двенадцать лет, — продолжила Ия таким же сурово-загадочным тоном.

— Да, как вы догадались? — от удивления забыла про свои страх и дурноту Аппиана.

— По глазам.

Она взяла девочку за подбородок и посмотрела в ее испуганные глаза тяжелым неподвижным взглядом змеи.

— Нет! — вскрикнула Аппиана, леденея от ужаса. — Христе сосон! Христос, спаси! Кирион, Кандид, Домн, Исихий, Ираклий, Смарагд, Эвноик, Валент, Вивиан, Клавдий, Приск, Феодул, Эвтихий, Иоанн, Ксанфий, Илиан, Сисиний, Ангий, Аетий, Флавий, Акакий, Экдикий, Лисимах, Александр…

— Да ты трусиха, девочка, — брезгливо проговорила Ия, слегка отталкивая ее. — Не кричи так. Здесь храм Асклепия Пэана. Что за имена ты бормочешь?

— Это наши сорок севастийских мучеников! Их вся Каппадокия чтит и не только! Они всегда приходят на помощь в трудный час! — проговорила девочка уже более уверенно. — Я их все назвать могу, но вижу, что они уже помогли, и я больше не боюсь.

— Очень хорошо, — повела плечом Ия. — Только больше не кричи так — дяде руку собьешь. Он как раз оперирует сейчас.

— Я хочу к нему! — решительно заявила Аппиана.

— Он тебе запретил, разве ты не слышала? Пойдем со мной, я дам тебе вкусных яблок и изюма. Ты крещеная?

— Нет еще, — проговорила Аппиана, стискивая во вспотевшей ладони янтарную рыбку на своей груди.

— Хорошо… Чем же ты прогневала богов, что ростом не вышла? Тебе не дашь