Дочери служанки - Сонсолес Онега

Аделина не дала ей закончить и визгливым голосом продолжала накалять атмосферу.

– Мой муж говорил от имени всех. Или ты полагаешь, он один так думает?

– Что ты хочешь сказать?

– Что все в Пунта до Бико считают твоего мужа трусом. Он бросил тебя и потому не вернулся с Кубы. И еще, мы полагаем, тебе надо одеваться в черное. Ведь ты считаешься вдовой, а ты об этом даже не знаешь, – добавила она в бешенстве.

– Сеньоры, сеньоры, пожалуйста, – вмешался дон Агустин. – Вам не кажется, что представление, которое вы здесь устроили, зашло слишком далеко?

– Я? – Донья Инес приложила руку к груди. – Вы считаете виноватой меня?

– Пожалуйста, Инес, прошу тебя. Давай не будем конфликтовать из-за пустяка.

– Для тебя, может, это и пустяк, дорогой мой. А для меня это как раз и есть причина для конфликта! – воскликнула донья Инес вне себя. – Вы обвиняете моего мужа в трусости и в том, что он бросил свою семью. Я этого не потерплю. Прошу вас покинуть этот дом, который был, есть и будет его домом.

Сеньоры чувствовали себя крайне неловко. Барба Пелаес взял под локоть свою супругу Аделину.

– Идем! – сердито сказал он.

Остальные сеньоры последовали за мужьями и перешептывались, уткнувшись в воротники платьев. Постепенно, одна за другой, супружеские пары покинули замок, не зная, радоваться им или сожалеть о том, что сеньора Вальдес окончательно лишилась рассудка. Собственно, они так про нее и говорили: сумасшедшая, безумная, потерявшая берега.

Последними ушли дон Агустин и Мария Тереса, которые тянули время, несмотря на окрики Аделины.

Донья Инес залилась слезами, которые не принесли облегчения. Она упрямо держалась принятого решения, и невозможно было представить, что ее мнение изменится. Оскорбить дона Густаво в присутствии сына – такое нельзя ни исправить, ни простить. Так она и сказала молодой супружеской паре, которая повела хозяйку дома в сад, несмотря на сопротивление, пытаясь таким образом ее успокоить. Моросил дождь, но никто из них не обращал на него внимания. Было холодно, и донья Инес почувствовала у себя на плечах пальто дона Агустина, чья доброта заставила ее расплакаться еще безутешнее.

– Я знаю, дон Херонимо сотрудничал с твоей семьей во времена торговли солью, дорогой Агустин. Мне рассказывал об этом Густаво, однако прошлогодняя вода мельницу не крутит, но, так или иначе, вы были единственными, кто остался на моей стороне.

– Инес, – прошептала Мария Тереса.

– Дайте мне договорить. Барба Пелаес прав в одном: человеческое существо трусливо. – Она указала пальцем на небо. – И потому так трудно найти кого-то, кто может противостоять врагу. Вы как раз такие.

Третье поколение сеньоров Сардина покинуло замок в состоянии возмущения, в котором они пребывали еще долгое время, ровно столько, сколько в Пунта до Бико шел дождь; словно весь городок захотел, чтобы его настиг всемирный потоп, который успокоил бы раны его обитателей, размыл дороги, и чтобы море вышло из берегов и утопило бы душевную боль доньи Инес, супруги Густаво Вальдеса.

В последующие дни чьи-то голоса разносили по всем соседям новость о том, что произошло в замке Святого Духа. Неважно было, лгали эти голоса или говорили правду и подтверждала ли реальность сюжет, который разносили из конца в конец до тех пор, пока не осталось ни одного уголка, где бы произошедшее не раздавалось эхом. Среди прочего Аделина распускала слух о том, что подобное выступление доньи Инес имеет под собой вполне оправданный мотив.

– Поговаривают, дочка Ренаты – это тоже дочка ее мужа, потому она и сошла с ума. Недаром говорят, что эти роды – результат недозволенных нежностей…

И только дон Кастор не верил в эти сплетни. Ему тоже муха жужжала во все уши, но, будучи человеком набожным, он не решался произносить такое вслух, кроме как перед Христом, преклонив колени перед главным алтарем. Кроме того, не желая подливать масла в огонь, он пригласил Аделину, чтобы привлечь ее к ответственности.

– Незачем рассказывать это по всему городу, в Пунта до Бико немало детей, у которых неродные отцы.

Сеньора вышла из церкви в сильном раздражении: ей надлежало покаяться Господу за то, что она разносит сплетни и сеет фальшивые подозрения, порочащие честь семьи Вальдес.

Священник рассчитывал, что слухи скоро утихнут и, когда убедился, что они окончательно растворились в пространстве, решил навестить донью Инес, скорее для того, чтобы понять, действительно ли она сошла с ума, как говорят злые языки, нежели для того, чтобы узнать правду.

Она пригласила его в дом и предложила травяной настой с медом и кориандром. Они сидели в главной гостиной перед портретом дона Херонимо Вальдеса, который всегда был перед глазами. Сначала диалог получился бессодержательным, они говорили о возобновлении работ на лесопилке и о планах доньи Инес в отношении детей, которых когда-то крестил дон Кастор, утверждавший, что лучшее наследство – это воспитание, а не деньги. Речь зашла также о нескончаемых жертвах гриппа и об обязанностях дона Кастора в последнее время, который продолжал их исполнять и отказывался передать должность молодому священнику, недавно рукоположенному в Риме, который помогал ему в приходе. Когда с вопросами божественными и мирскими было покончено, священник набрался храбрости.

– Знаете ли вы о том, что о вас говорят, Инес? – осторожно спросил он.

– Что я сошла с ума, полагаю, – ответила она безразличным тоном.

Дон Кастор отпил из чашки и взял кусочек десерта, приготовленного Лимитой по кубинскому рецепту. Он отправил его в рот и таким образом получил время, необходимое, чтобы разрешить свои сомнения: сказать ей правду или замолчать о ней навек.

– Речь идет о подозрениях.

– Я это знаю…

– Я уважаю вас, донья Инес. Я вас очень ценю. Вы всегда были доброй прихожанкой. Я никогда не слышал ни одной жалобы от ваших работников, они вас почитают, на фабрике вас особенно уважают женщины…

– Дон Кастор, не надо ходить вокруг да около. Что вы хотели мне сказать?

– Что вы должны наладить отношения с сеньором Барбой Пелаесом, – ответил он, не осмелившись напомнить о слухах относительно ее дочери и дочери служанки.

– Кто вам рассказал?

– Все знают о том, что произошло, и вам не стоит не принимать в расчет эту вражду.

– Почему не стоит?

– Потому что вы хотите открыть консервный завод, ведь так?

– Вам и это сказали?

– Разве вы не интересовались соляным складом деда вашего мужа?

– Было такое.

– И другими вопросами консервирования?

– Да, интересовалась.

– Тогда я прав. Вам ни к чему вражда с доном Антонио. Поверьте мне.

– Моря хватит