Дочери служанки - Сонсолес Онега

складе все было вверх дном. Во время эпидемии гриппа туда свозили скотину, которая могла быть заражена, и запах стоял такой, будто там собралась тысяча чертей. Она велела Кларе вычистить помещение от коровьего помета, который копился так много времени, что даже мухи им уже не интересовались. Фермину она поручила ликвидацию лесопилки. Он быстро продал ее дону Бенито де Акилану, местному судовладельцу, заинтересованному иметь свою фабрику по обработке древесины для строительства кораблей. Сеньора Вальдес позаботилась о том, чтобы оставшийся материал использовали для изготовления первого ряда столов, занимавших площадь цеха от края до края. Оставшиеся тонны древесных стволов пошли на растопку огромных очагов, над которыми кипели ракушки, и не пришлось нанимать матросов, чтобы они шли в горы за дровами и возвращались после этих походов с больной спиной.

Через несколько недель предприятие сияло, как новенькая медаль, и донья Инес дала объявление в газете, где предлагала работу женщинам, знакомым с производством консервов. Таких женщин очень скоро нашлись десятки. Они знали больше, чем она, но это ей было не важно. Наоборот, она у них училась. Приходили также и несовершеннолетние девочки, но она не отвергала их, поскольку эти менины[44] тоже должны были приносить в семьи свою лепту. Она определяла их в помощницы и в ученицы, они подметали пол и мыли столы. Она посылала их за ракушками и моллюсками, и они возвращались с переполненными ведрами. Иногда матросы соглашались развесить осьминогов на веревках, растянутых по фасаду фабрики.

Работы хватало на всех.

Фермин стал доном Фермином, поскольку работницы, пришедшие с других фабрик, обычно называли его господином управляющим, и женщины, что работали раньше на лесопилке, повторяли за ними, так что это обращение за ним закрепилось. Клара подшучивала над ним, но тщательно исполняла его приказы. Она работала больше всех. Первой приходила на фабрику и последней уходила. Она помогала вести счета, следила за поставками товара для других фабрик и докладывала обо всем донье Инес.

Дон Кастор, несмотря на то что был против всего этого, перешел на ее сторону и каждое утро проходил мимо завода «Светоч»», чтобы бросить взгляд на его бурную деятельность.

– Дела идут, сеньора Вальдес?

– Идут, падре, идут, – отвечала донья Инес.

В один прекрасный день священник спросил ее, уладила ли она вопрос с поставками рыбы и у кого собирается ее покупать.

Донья Инес ответила, что выбрала несколько разных предприятий в Пунта до Бико, но еще не решила, кому отдать предпочтение.

– Они забывают о том, что я сумасшедшая, когда хотят у меня работать. Я им так и сказала. Пусть себе лают.

Священник от неловкости закашлялся, поскольку ему не хотелось поднимать тему о невзгодах сеньоры.

– Падин мне сказал, что ты договорилась с ним насчет мидий, моллюсков и ракушек.

– Это так, дон Кастор. Я смотрю, вы знаете больше, чем я.

– А сардины?

– Слишком много вопросов, падре.

– У вашего доброго друга Барбы Пелаеса дела идут не слишком хорошо. Он рассорился с местными судовладельцами.

– Я предполагала, но мне все равно.

– Я знаю, как решить дело.

Донья Инес оставила свое занятие и с этого момента стала внимательно его слушать.

– Вот смотри, на прошлой неделе в Мондоньедо мы хоронили сеньора Кастро де Мингеса. Знаешь, о ком я говорю?

– Судовладелец? – спросила донья Инес. – Я читала некролог в газете.

Священник кивнул.

– Он самый, – подтвердил он. – Присутствовали все: и алькальд, и епископ, Солис Фернандес.

– Сеньор епископ, дорогой Кастор, не пропускает ни одной церемонии, – вставила донья Инес.

– Моя дорогая сеньора, – поправил ее падре, – на праздники мы приходим сами, а на похороны нас зовут.

Оба рассмеялись и заговорили о том, какое несчастье эта смерть, и о том, что целая флотилия из четырех рыболовецких судов осталась в руках вдовы и двух сестер. Они были известны как сестры Понтеведра и за последние три года обе тоже овдовели, одна за другой.

– В общем, сейчас им надлежит заняться судами. Они в этом полные профаны, мягко говоря, и сейчас подыскивают консервный завод, чтобы пристроить свои сардины.

– Как мне с ними связаться? – спросила донья Инес, не вдаваясь в детали.

– Завтра они придут в мой приход, чтобы добровольно помочь мне перед службой погребения усопшего. Если хотите, я приведу их сюда, и вы поговорите.

Так они и сделали.

На следующий день три вдовы Понтеведра – Монча, Эмилия и Асунсьон – в строгом трауре появились на заводе «Светоч» и совершили сделку, нимало не торгуясь. Их матросы принесли сардины, мелкие и крупные, и скумбрию.

– Тут и говорить нечего, донья Инес. Сардины в день Сан-Хуана[45] будут для вас, – сказала Монча, наименее других переживающая смерть мужа, поскольку овдовела первой из них.

Они не стали подписывать какой-либо официальный документ. Вдовы пожали руку донье Инес и удалились, откуда пришли, в сопровождении священника.

Так и случилось, что в день Сан-Хуана 1920 года «Светоч» функционировал в полную силу. Постоянно чего-то не хватало, но в то лето фабрика выпустила первые консервы. На банках не было никаких украшений, но у них была слава, поскольку работницы разнесли по всей округе, что каждая получила в подарок одну банку, а еще несколько они открыли, чтобы отметить первую партию, которую донья Инес никогда не забудет. Еще был кукурузный хлеб, вино, разлитое по чашкам, и много радости, так что хозяйка на несколько минут даже забыла о своем жестоком одиночестве, о горечи оставленной мужем жены, о слухах и сплетнях и о черных мухах.

– За Сан-Хуана, за сардинки и за хлеб! – кричали работницы.

– За сеньору Вальдес! – воскликнул Фермин, едва ворочая языком от выпитого вина.

– Да здравствует! – подхватили женщина хором.

Это был самый счастливый день в ее жизни.

Ранним вечером служанки привели Леопольдо на завод. Мальчик, которому вот-вот должно было исполниться тринадцать, навсегда запомнил совет, который мать сказала ему на ухо.

– Не привыкай к счастью, сынок, оно редко случается в жизни.

В том году сезон выдался удачный и начало следующего тоже. Возможно, не такой благоприятный, как предыдущие, однако недостатка в рыбе не было. Баркасы причаливали к заводу, посыльные созывали на работу, и через несколько минут женщины были на своих местах, чисто вымыв руки и убрав волосы под черные косынки. Донья Инес велела всем носить фартуки от ворота платья до края подола, почти всегда обтрепанного по причине бедности. На моле работницы «Светоча», которых была целая армия, принимали полные корзины сардин и, поставив себе на голову, несли на завод.

Заводские работники работали по принципу лестницы, и этой градации сеньора