Дочери служанки - Сонсолес Онега

Вальдес придерживалась, невзирая ни на что. Опытные мастерицы учили новеньких и наблюдали за работой, тогда как другие служащие занимались всем остальным: мыли рыбу, укладывали ее, заливали маслом и проверяли последний раз перед окончательным закупориванием; в те времена это была единственная операция во всем процессе, которую делала специальная машина. Донья Инес потратила на ее покупку часть денег, вырученных от продажи лесопилки. Остальное делали вручную или на других фабриках округи, с которыми донья Инес заключила договоры, действовавшие до тех пор, пока «Светоч» не перестал в них нуждаться. Она была предусмотрительна и не тратила зря ни одной песеты, опасаясь, что сбудется пророчество ее сына Хайме.

После сардин пришло время анчоусов, работа с которыми была трудоемкой, поскольку надо было снять кожу и удалить колючки. Потом наступила первая для «Светоча» зима, и было так холодно, что донья Инес велела Кларе варить турнепс в огромных чанах, а работницам назначила пятнадцатиминутный перерыв, чтобы они немного отдохнули и согрели руки.

Все работали усердно и упорно молчали не жалуясь, потому что знали: хозяйка, так же как и они, себя не жалеет. Вскоре среди прихожанок утвердилось мнение, что сеньора Вальдес наделена сильным характером мужа, чувствительностью бабушки и что она вовсе не сумасшедшая.

В течение первых месяцев бешеной активности «Светоча» Кларита стала самостоятельной женщиной, всегда была погружена в себя, работала за четверых и, как и все остальные, страдала от боли в спине. И хотя все знали о ее тесных отношениях с доньей Инес, она никогда не пользовалась этим, чтобы избежать какой-нибудь особенно тяжелой работы. Она работала везде, где требовались руки: чистила, мыла, таскала мешки с солью, углем или бидоны с маслом. Иногда она видела, как кто-то из работниц тянет в рот сардину, но ничего не говорила, потому что знала, что такое голод.

Воспоминание о Сельсо поблекло, но не исчезло совсем. Она так его идеализировала, испытывая жгучую необходимость любить и быть любимой, что в конце концов при ходьбе у нее стала болеть грудь. Она сказала об этом доктору Кубедо, но он не придал этому значения. Он спросил ее, не влюблена ли она, и она ответила, что нет.

– Это точно? – настаивал доктор.

– Конечно, доктор. И потом, любовь не болит, – ответила девушка.

– И болит, и убивает, дочь моя. – Он ласково погладил ее по голове. – Ты познакомилась с парнем?

Кларе кровь бросилась в лицо, а зрачки так расширились, что почти закрыли ее голубую радужную оболочку. Она не сказала доктору ни слова, чтобы тот не проговорился Ренате или сеньоре Вальдес, которая сразу бы поняла, кто этот парень. Поскольку не было признания, то не было и советов, и, хотя ей любопытно было узнать, какую любовь он мог порекомендовать для дочери служанки, она предпочла промолчать.

Она решила перестать думать о Сельсо и ни на одну секунду не вызывать в памяти его образ, слушая шум прибоя в полнолуние. Если же обещание нарушалось, она наказывала себя: не ела и не пила в течение двенадцати часов.

Глава 22

Женщины шли по размытым от дождя тропинкам, возвращаясь в замок с грузом консервов для «славного застолья».

Они издалека увидели группу нищих из всех церковных приходов, поджидавших донью Инес. Каждый первый понедельник месяца она раздавала консервы наиболее нуждающимся. Она расставляла банки на прямоугольном каменном столе у входа в усадьбу Святого Духа, и каждый брал одну или две. В зависимости от потребностей.

В качестве благодарности мужчины обещали молиться за сеньору.

– Ладно, ладно! Оставьте ваши китайские церемонии. Хотите помочь, помогите, обратитесь к тому, кто наверху, – говорила она, поднимая глаза к небесам. – Пусть пошлет мне удачу.

– Да, сеньора, конечно, – отвечали бедняки, держа в руках банки сардин.

– Приходите в четвертый понедельник месяца!

И так каждый месяц.

Она бы попросила их помолиться, во-первых, за то, чтобы у Каталины изменился характер, во-вторых, за будущее Хайме и, в-третьих, чтобы Леопольдо рос здоровым и послушным. Она не хотела злоупотреблять вниманием этих обездоленных, а то бы попросила помолиться о том, чтобы дон Густаво подал какой-нибудь знак – прислал бы письмо, телеграмму или что его душе угодно.

Донья Инес стремилась сохранять спокойствие, однако с каждым днем чувствовала, что ее терпение на исходе. У нее было столько работы, столько забот, приходилось кормить столько голодных ртов и возиться с таким огромным количеством бумаг в конце каждого месяца, что однажды – назвать точную дату она не могла – она проснулась с ощущением, что отсутствие супруга уже не слишком ее мучит. Как привычная хроническая болезнь, которую не лечат. Она запросто могла бы и вовсе о нем забыть. И если она этого не сделала, то лишь потому, что в глубине души не хотела отказывать себе в удовольствии встретить его в Пунта до Бико вне себя от гордости, поскольку она стала главной хозяйкой моря во всей провинции.

В те времена донья Инес перестала носить длинные широкие пояса и стала первой, кто носил пиджачные костюмы и платья с заниженной талией, купленные в бутиках города Виго. У нее вошло в привычку после обеда выпивать рюмочку травяной настойки и время от времени выкуривать трубку с изящным мундштуком.

В ней не было ни претенциозности, ни хвастливости, но она позволяла себе некоторые капризы в качестве компенсации за изнурительный труд. Одним из таких капризов было длинное кожаное пальто, которое она надела, посетив мессу в Компостеле, где блистала во время одного из приездов к детям. Другое удовольствие она разделяла с Леопольдо: по воскресеньям, если не ожидалось поставок рыбы, они одевались во все белое и отправлялись в Виго, чтобы пообедать в ресторане «Ла Фама» на улице Веласкеса Морено и закончить десертом в кафе «Колон». Иногда они ходили в кинотеатр «Ройялти», а бывало, она уступала сыну, и они ходили на матч футбольного клуба «Реал Клуб Сельта» в Виго на стадионе «Гойя». Каждый раз они звали Клару с собой, но та с ними никогда не ходила под предлогом, что кто-то должен остаться, мало ли что может случиться на «Светоче».

Донья Инес и Леопольдо вместе гуляли по всей территории порта, сверху донизу, и им повезло увидеть вблизи «Сибони», американский трансатлантический десантный корабль, севший на мель у мыса Борнейра в ста пятидесяти метрах от берега. Не то чтобы погибших безутешно оплакивали, однако крушение произвело такое сильное впечатление на город, что дело дошло до организации экскурсий.

Эти обстоятельства подтолкнули донью Инес к тому, чтобы объяснить Леопольдо