Дочери служанки - Сонсолес Онега

получилось, но в приступе горечи случайно приподняла матрас и наткнулась на него среди проволочных пружин. Когда-то она спрятала его в углу постели, сложив в несколько раз, пока оно не превратилось в бумажный комочек величиной с речной камешек.

Она развернула его дрожащими от нетерпения руками и перечитала, словно нечеткий почерк мужчины, не подписавшего письмо, однако оставившего в виде пометки свои инициалы, содержал правду, которая касалась именно ее.

Пунта до Бико, сентябрь 1899 года

Рената,

Если сделаешь, как мы договорились, я оставлю вам в собственность земли, на которых работает Доминго.

Больше повторять не буду.

Не вздумай на меня давить.

Сделай, как я сказал, и все будет хорошо.

Я обязан жить так, чтобы не рисковать своей репутацией.

Г. В.

Она перечитала письмо тысячу раз.

Вслух.

И шепотом.

Она читала, пока не расплакалась.

Перечитывала каждую строчку отдельно, пытаясь понять, почему было сделано подобное предложение.

О чем они говорили между собой?

Почему он сохранил письмо?

Почему не разорвал его в клочья?

В бурном порыве, не свойственном ее природной сдержанности, она выбежала из комнаты, словно одержимая, и побежала к главному крыльцу замка.

– Донья Инес! – крикнула она.

Лимита открыла дверь, удивленная тем, что Клара, которая всегда говорила тихим ровным голосом, так кричит.

– Что случилось, девочка моя? – спросила она.

– Я к донье Инес. Мне нужно с ней поговорить.

– Она собирается на фабрику. Подожди здесь, и пойдете вместе, – ответила служанка.

– Дай мне воды, – попросила девушка.

– Конечно, моя девочка. Поди, поди сюда, – сказала Лимита со своим милым акцентом.

Она дала Кларе напиться, а сама внимательно рассматривала ее лицо.

– У тебя что-то случилось, – сделала она вывод.

– Ничего особенного, Лимита. Я поругалась с матерью и теперь хочется выплакаться.

Служанка, которая никогда не видела ее в таком смятенном состоянии, крепко обняла ее.

– Ох, девочка моя! Не иначе как из-за мужчины ты поругалась с матерью.

Кларита не нашла, что ответить, и только бормотала что-то нечленораздельное.

– Что тут происходит?

Голос доньи Инес заполнил пространство кухни.

– Могу я с вами поговорить? – спросила Клара, вытирая слезы.

– Поговорим по дороге на фабрику.

Сеньора сделала четкие распоряжения по поводу возвращения Леопольдо из школы и его ужина.

– Скажите ему, чтобы слушался и не ждал меня вечером. Я приду поздно. Мне надо разобраться со счетами.

– Будет сделано, сеньора, – ответила Лимита, почтительно склонив голову.

Женщины отправились по дороге легким шагом. На Клару напала нервная икота, и донья Инес сказала ей, чтобы она успокоилась.

– Мне есть о чем волноваться, Клара? – спросила она.

– Нет, сеньора. Я никогда не причиню вам неприятностей.

– В данном случае я жду, что ты мне все расскажешь, – сказала сеньора Вальдес. – Даже если это выведет меня из себя!

– Донья Инес, я поругалась с матерью. Она дала мне пощечину.

– Как это она могла дать тебе пощечину? – воскликнула она в изумлении. – Ну-ка, покажи!

Она резко остановилась, взяла девушку за подбородок и слегка повернула ее голову.

– Да мне не больно. Вы об этом не беспокойтесь.

– О чем вы спорили?

– Она говорит, я прихожу поздно и совсем забросила домашние дела.

– А почему ты приходишь поздно?

Клара глубоко вздохнула, прежде чем сказать, что после работы она встречается с Сельсо. Вместо того чтобы сделать Кларе выговор, донья Инес обрадовала девушку тем, что стала интересоваться подробностями, и это вызвало у нее улыбку.

– Значит, ты встречаешься с матросом. Я его помню. И знаю, кто он. По-моему, он славный парень…

– Да, сеньора, и ему уже двадцать два года.

– Прекрасный возраст, дочка. Он тебя целовал?

– Только сюда, – она указала на щеку.

– Расскажи мне еще.

Донья Инес была в таком воодушевлении, что Клара, умолчав о других поцелуях, которые были между ними, перешла к рассказу о том, как они встречаются, о чем говорят, о снах, в которых она на борту большого корабля совершала долгие путешествия; поговорили они и о том, как нежно и трепетно он с ней обращается, как обнимает ее на берегу бухты Лас Баркас, а также о ее опасениях по поводу неосведомленности в правилах любви.

– У любви нет правил. Любви надо дать вырасти. И обращаться с ней бережно, как с фарфором.

Донья Инес разволновалась, произнеся эти слова, которые перенесли ее в счастливые годы, проведенные рядом с Густаво Вальдесом. Клара внимательно слушала рассказ сеньоры, а инициалы ее мужа то и дело вспыхивали у нее в мозгу.

– В нашей любви не было ни стратегии, ни расчета, ни предвидения. Мы влюбились друг в друга, не зная, что уготовила нам судьба.

– Продолжайте, сеньора. Мне так нравится вас слушать.

– Это все, дочка. Мое замужество было очень счастливым.

– Вы еще любите дона Густаво?

– Люблю, – подтвердила она. – Быть может, не так, как в первый день, но так, как я сама придумала за все эти годы разлуки. Я несу его в своем сердце и жду, когда жизнь возьмет на себя труд сделать все остальное.

«Жизнь тверда, как железо, ее так легко не перекрутишь, мы очень редко можем что-то изменить в нашей судьбе, и для этого надо стать невероятно стойкими». Последнее соображение она не высказала, Кларита все равно бы его не поняла.

– Вот что я тебе скажу. Ты молода и перед тобой твое будущее. Ты сможешь сделать его таким, как захочешь. Препятствия будут только те, которые ты сама нагородишь в своей жизни. Пусть любовь растет. Поверь мне. Ты никогда не раскаешься в том, что у тебя была любовь.

Женщины шли по аллее Лесо в молчании, последовавшем за этими словами. В кармане своего полупальто Клара нащупала кончиками пальцев листок бумаги с письмом, написанным доном Густаво ее матери, и решила не показывать его сеньоре. Донья Инес не заслужила такого, она не заслуживала этой пытки: узнать, почему ее супруг написал эти строчки служанке, и когда и где он их написал, и какой дьявол его надоумил. Шагая по дороге, она приняла решение не причинять боли донье Инес. Она спасет ее из пламени ада и сама найдет способ установить контакт с доном Густаво.

Слезы навернулись на голубые глаза, которые вдруг стали цвета моря, когда оно серебрится в предвечерние часы. Теперь они были серые и потемнели, словно хотели что-то сказать.

– У меня все прошло, сеньора, – сказала Клара. – Пойдемте работать.

Настанет день, и Клара поймет: как правду ни скрывай, она всегда победит ложь. И она должна сделать все возможное, чтобы доискаться до истины.

В тот же вечер, в условленный час Клара и Сельсо снова встретились