Дочери служанки - Сонсолес Онега

Как дети помогают отцам убирать сети и грести на веслах.

Как старики провожают взглядом последний галеон, битком набитый уловом сардин и тунца.

Она перекинулась словом с каждым из них, не выпуская из поля зрения баркасы сеньора, на которого работал Сельсо.

Она чувствовала нетерпение.

Минуты показались ей вечностью, но наконец осознав, что больше ей здесь делать нечего и разговаривать тоже больше не с кем, она решила пойти исполнить взятое поручение, не прячась, но и не афишируя свое присутствие. Она держалась так скромно, что Сельсо едва узнал ее в толпе, когда она собиралась повернуть с набережной к мясной лавке и к аптеке. А узнав ее, решил, что увидится с ней, когда она пойдет обратно.

Но девушка не вернулась.

Не потому, что потеряла интерес, но из-за глубокого убеждения, что все должно происходить само собой. Клара вернулась в замок – с продуктами, завернутыми в бумагу, и полосканиями из аптеки, – твердо уверенная в том, что она попытается еще раз, впрочем, немного обеспокоенная, ведь она понятия не имела, когда представится следующая возможность.

Ей бы хотелось, чтобы это произошло в тот же день или на следующий, но дальше все растворилось в неизвестности, когда донья Инес позвала ее к себе еще до обеда. Они сели на свои обычные места, и сеньора сообщила, что фабрика возобновляет работу.

– Мы снова открываем лесопилку. Дело больше не должно простаивать.

Клара кивнула. Сеньора была права. Только ее фабрика все еще не открылась, и убытки росли с каждым днем.

– Я обдумала идею с консервным заводом. Пока что все у меня вот здесь, – сказала она, понизив голос, и, подойдя к Кларе вплотную, указала на свой лоб. – Но ты – никому ни звука, чтобы никто не узнал.

– Не сомневайтесь, сеньора. Я никому ничего не скажу. Да мне и некому говорить.

В тот же день рабочие получили известие о возвращении на работу. Большинство восприняли это с неодобрением. Клара, напротив, не хотела терять ни секунды, поскольку единственное, что для нее было действительно важно, когда и где она может встретиться с Сельсо. И чтобы время не пропало впустую, в ту же ночь, когда погас свет и слышался только морской прибой, она бесшумно вышла из дома и отправилась неизвестно куда, поскольку не знала, где живет это парень.

Она дошла до порта, потратив меньше времени на дорогу, чем голодная собака, спряталась между баркасами и стала ждать.

Несколько матросов ужинали, сидя вокруг костра.

Она напрягла зрение, и ей показалось, что Сельсо среди них. Он выглядел отстраненным, лежа на земле и глядя в черное небо. Не было ни одной звезды, только серповидная луна далеко от земли. Тут Клара поняла: сейчас или никогда – и срывающимся от волнения голосом попыталась выкрикнуть его имя, но у нее получился только громкий, на весь Пунта до Бико, щелчок языком.

– Это что такое было? – спросил один из матросов.

– Кот, наверное, – ответил другой.

– Посмотрим, может, это алькальд, – высказался третий.

Они рассмеялись и вернулись к своим занятиям.

Клара вышла из укрытия и больше не пряталась. Она села на корму баркаса, похожая на земную сирену. Из-за темноты не видно было, как она дрожит.

– Все в руках божьих, все в руках божьих, – прошептала она.

Вдруг она увидела, что Сельсо встал и пошел прочь. Клара следила за ним взглядом, пока не потеряла из виду.

Она подумала, он должен вернуться к теплу костра, к матросам, и стала ждать, охваченная смятением и противоречивыми чувствами, именно так и было. Она просила Бога, о котором никогда не забывала в своих молитвах, чтобы Сельсо появился снова.

Она поудобнее уселась на корме баркаса.

И задумалась о любви.

Подумала о любви между родителями, но тут же отвергла эту мысль, махнув рукой.

Подумала о любви дона Густаво к донье Инес и представила себе, что эта любовь была безгранична и потому она ждет его до сих пор.

Она подумала о том, что могло произойти с Ренатой, если бы та встретила такого мужчину, как сеньор Вальдес. Она представила это себе с такой отчетливостью, словно они действительно встретились. Она вспомнила о письме, адресованном Ренате, и снова внутри у нее все перевернулось. Время еще не настало, да и Клара была слишком молода и пока не знала, что правда всегда выходит наружу, даже если кто-то всю жизнь пытается ее скрыть.

Она снова задумалась, теперь о Лимите и Марии Элене, о том, что никогда не слышала, чтобы они говорили о мужчинах, но о любви они знали. Она предположила, что, будучи служанками, они могут общаться только с такими мужчинами, как ее отец Доминго. И не было никакого средства и никакой возможности изменить свою судьбу. Несчастья к несчастным, как деньги к деньгам.

В конце концов, устав от собственных мыслей, она пришла к выводу, что никто из этих женщин не смог бы ответить на вопрос Сельсо. Быть может, молодое поколение Вальдесов: Хайме, Каталина и Леопольдо. Хайме был привлекательным молодым человеком двадцати лет. Она знала его как облупленного и восхищалась его элегантностью, но он разбирался разве что в дорогих тканях, из которых были изготовлены его костюмы по индивидуальной мерке, в остальном его не стоило принимать всерьез.

Она не заметила, сколько провела времени в размышлениях – прошли минуты или, может быть, часы. Измученная бессонницей и уже готовая послать все к черту, она вдруг увидела Сельсо в тени уличного фонаря под руку с какой-то сеньориткой профессионального вида. Клару охватила дрожь. Она прокляла и свою судьбу, и эту дамочку и вспомнила, как она впервые встретила Сельсо; сколько раз воображала себе встречу на берегу Лас Баркас и поцелуй среди огромных корзин, ждущих, когда их заполнят рыбой.

У нее не было сил заставить себя уйти оттуда, пока солнце не осветило террасу напротив островов Сиес. Тогда она встала и, полагая, что не полюбит больше никогда и никого в своей жизни, вернулась в замок с сокрушенным сердцем. В тот день она поняла, что плоть мужчин слаба и что нельзя заниматься любовью как ремеслом.

Рассветные лучи солнца, направлявшие ее путь, осветили комья зеленовато-коричневых водорослей на берегу, словно ими вытошнило море, от них шел терпкий запах, привкус которого она ощущала на губах.

Гора писем, которые хранил дон Густаво, занимала весь письменный стол. Он разбирал их одно за другим, раскладывая по датам. Сюда одни, туда другие.

Не все они были написаны в доме на улице Агуяр. Он