Дочери служанки - Сонсолес Онега

восторг, но она никому в этом не признавалась, да и некому было признаваться, хотя она по-прежнему доверяла дону Кастору, пусть даже тот и насплетничает обо всем дону Густаво. В ее тогдашнем положении ей бы хотелось, чтобы рядом был муж, который разбирался во всех этих вещах. В конце концов, первое состояние семье принесло море. Теперь, думала она, море снова предлагает ей ключи от богатства, и дон Густаво возник в ее памяти как предмет ее почти утраченной любви.

Единственным утешением для нее было знать, что он жив. Не было вестей о том, что смертельный грипп добрался до Кубы на каком-нибудь грузовом судне или на корабле с эмигрантами, так что ее мужу не грозило умереть от пневмонии одиноким и покинутым, даже если одиночество и покинутость были его нынешним состоянием.

Довольно часто донью Инес охватывало раскаяние из-за того, что она уехала, оставив его там одного. Она чувствовала себя виноватой. Любить молча и страстно желать – не одно и то же, но она продолжала жить именно так: она любила только этого мужчину, с которым каждый вечер одиноко беседовала на террасе Сиес, которого ждала на рассвете, представляя, как он поднимается по деревянной лестнице, неся розу и поцелуи.

В тот вечер донья Инес впервые всерьез осознала, что лесопильная фабрика закрылась. Клара осталась в библиотеке одна. Ее немного беспокоило то, что она решилась докучать сеньоре, однако общение с ней делало ее счастливой. Такие моменты были для нее самыми прекрасными в жизни. Ей нравилось, что она может проскользнуть в замок, почти всегда с одобрения Марии Элены и Лимиты, которые закрывали на это глаза, зная, как хорошо Кларите среди книг. Сами они понять этого не могли, но им нравилось видеть, как дочка служанки умеет читать, писать и вести подсчеты ежедневных расходов.

Девушка подошла к стеллажу и достала книгу Пондаля.

Это было прекрасное издание сборника поэм «Шум сосен», опубликованное издательством «Латорре и Мартинес» в 1886 году. Вдруг из книги вывалился пожелтевший от времени кусочек бумаги, сложенный в несколько раз и тщательно засунутый за суперобложку, он плавно опустился на пол, словно лепесток мака.

Клара подняла его с пола, аккуратно развернула и прочитала имя женщины, к которой были обращены строчки следовавшего за именем письма.

Рената.

Клара почувствовала, как внутри у нее все перевернулось; она бросилась бежать из замка домой, в родительскую хижину. Она спрятала тайный листок, не зная, что настанет день и ей придется снова прочитать это письмо, оглядываясь на прошедшие годы.

Глава 19

Никто не знал, когда закончится испанский грипп, однако война закончилась раньше. Подпись, поставленная в поезде в Компьенском лесу 11 ноября 1918 года[38], принесла мир всему континенту, и в новом году в Пунта до Бико стала постепенно возвращаться обычная жизнь.

Эпидемия продлилась еще несколько месяцев, однако очевидным признаком того, что несчастьям приходит конец, стало появление бродячих торговцев, продававших разные чудесные вещи и громко их рекламирующих. Плетеные корзинки, свечи, сковородки и множество другой утвари, которая ценилась и в домах, и на консервных заводах. Поговаривали, будто эти торговцы пришли из Андалусии, но по их акценту было понятно, что Андалусия тут не причем. Это были португальцы или жители приграничных земель.

Они переходили с одного места на другое, и надо сказать, с их появлением в Пунта до Бико стало повеселее, и только доктор Кубедо, которого эпидемия состарила на сто лет, им не радовался. Он не сразу стал предупреждать об опасности, которую представляли эти люди; ведь они жили неправильной кочевой жизнью и могли принести в городок любую болезнь.

– Они врут! Они явились из Румынии! От них будет только беда! У нас своих несчастий достаточно, – говорил Кубедо.

Но на улицах Пунта до Бико их встречали, словно паломники Святую Деву.

– Сейчас они творят, что хотят. А потом ко мне придут наши будущие мамочки, – ворчал доктор. – И будьте начеку, не позволяйте им опустошать ваши карманы, – заключил он, понимая, что битва проиграна.

Все только о них и говорили. Торговцы отличались смуглой кожей, длинными ногтями и заглядывались на местных женщин, которые подходили к ним, не принимая в расчет рекомендации доктора Кубедо. Кроме того, они были такие приветливые и веселые, таких не часто видели в Пунта до Бико. А ведь кто только не сходил на берег в порту городка – люди с любым цветом кожи.

Женщины, что пришли вместе с ними, имели экзотический вид и очень любили танцевать. Просто для того, чтобы оживить окружающую атмосферу, они становились посреди улицы на деревянный ящик и начинали танец движением ладоней.

Некоторые из вновь прибывших остались в Пунта до Бико, соблазнившись деньгами местных жителей. В своих кибитках они прятали ткани из Португалии и шелка с Востока. Сеньоры не могли устоять перед кусками материй, которые продавцы отрезали навахой[39] и разрешали потрогать, если были навеселе.

Однажды, разговаривая с представителем племени жестянщиков, Клара познакомилась с юношей, которому только что исполнился двадцать один год; он работал при одном сеньоре, кормившемся от моря и заинтересованного в том, чтобы такие, как этот парень, делали консервные банки у него на фабрике.

Она навсегда запомнила его взгляд, пронзительный, словно игла, как она потом говорила. Такой взгляд был у всех, кто работал в море.

– Знаешь, что бывает после земли? – спросил он Клару, когда она рассматривала инструменты, висевшие в палатке.

Вопрос ее удивил, и она решила не отвечать, но потом передумала.

– Море.

– А после любви? – снова спросил юноша.

– Хотела бы я это знать, – ответила Клара, бросив взгляд на сеньор, которые, как и донья Инес, перебирали всякие мелочи.

В тот день Каталина сопровождала мать. У нее тогда был день хорошего настроения, и сеньора Вальдес, пользуясь отсутствием у дочери капризов, предприняла безуспешную попытку вернуть ее доверие.

Держась на приличном расстоянии, молодой человек опять взялся за свое, упрямо не желая отступать.

– Меня зовут Сельсо. Я матрос, работаю на консервном заводе. И уж я-то знаю, что бывает после любви, – сказал он Кларе на ухо.

Донья Инес расплатилась за несколько вещей, купленных для себя и для дочери, и когда она уже собиралась уходить, женщины настояли на том, чтобы она посмотрела ткани. У сеньоры Вальдес желания не было, но Каталина согласилась и попросила пару метров льняного полотна, предназначенного как для скатертей, так и для лент на весенних шляпках.

На это ушло несколько минут, и за это время Сельсо успел увести Клару