Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

время в воинских частях между партизанами стала прогрессировать азартная карточная игра на деньги с довольно крупными ставками. Картежники, являющиеся порочным элементом, не могут иметь место среди истинных партизан в Красной армии, которая борется за лучшие идеалы всего трудового народа. Сбросив иго Романовых, иго палачей Колчака и уничтожив белогвардейскую опричнину, мы должны помнить, что для создания нового строя и проведения в жизнь всех постановлений рабоче-крестьянского советского правительства требуется сознательная и дружная работа всех лучших сынов России, но не картежников, пьяниц и прочих человеческих отбросов, забравшихся в ряды Красной армии для ее дезорганизации…»

Закрыла папку и сказала задумчиво:

– Ты вот твердишь: советская власть, советская власть. А похоже, Москва собирается устроить у нас буферную республику. Причём мелкобуржуазную.

– С чего бы это?! – встревожился Яков.

– Чтобы остановить войну с Японией. России нужна передышка.

– Ну, мы ещё посмотрим… – начал было он, однако оборвал себя. – Ладно, это потом. Тебя надо как-то устроить. Я живу при штабе и тут есть ещё одна свободная комната. Если хочешь, устраивайся.

Нина согласилась. Вечером вместе поужинали, а ночью Яков пришёл к ней. Она не протестовала.

27

Благодаря телеграфно-телефонной связи, в Николаевске заранее узнали о приближении партизанской Красной армии и забили тревогу. Начальник белогвардейского гарнизона полковник Медведев смог собрать лишь двести пятьдесят человек солдат, офицеров и добровольцев и обратился за помощью к японцам и командиру отряда китайских канонерок, не успевших до ледостава уйти к Хабаровску. Однако китайский коммодор Чэнь Шиин объявил нейтралитет. Майор Исикава, командовавший японским гарнизоном в количестве трехсот пятидесяти человек, решил встречать партизан на подступах к городу, но Тряпицын его обхитрил: партизаны не стали штурмовать, а окружили город и захватили крепость Чныррах, возведённую на высоком берегу для защиты устья Амура. Артиллерия этой крепости, сохранённая, благодаря хитрости белого офицера Ивана Андреева, перешла в руки партизан вместе с артиллеристами, которые тут же выразили желание стать красными партизанами и были зачислены в армию. Ивана Андреева назначили главой областной милиции и ввели в состав исполкома.

Бежать из города было невозможно, тем не менее Тряпицын опять решил обойтись без кровопролития. Пойти парламентёрами вызвались несколько человек, в том числе и Вагранов, однако Тряпицын, беседуя с каждым добровольцем, Дмитрию сразу отказал:

– Дело рисковое, а вы, Дмитрий Иванович, нужны для другого. Охрана командования – наиважнейшее дело.

Дмитрий хотел возразить, но встретился взглядом с холодными уверенными глазами командующего и отступил: понял, что бесполезно.

На переговоры отправились Орлов-Овчаренко и Щетников. Молодые весёлые парни. Не вернулись. И тогда Тряпицын приказал штурмовать.

Первые атаки были отбиты. Японцы и белогвардейские офицеры показали грамотную оборону. Однако, когда в сражение вступили пушки крепости Чныррах, положение резко изменилось. Японцы вдруг вспомнили, что есть декларация генерал-лейтенанта Сирамидзу, запрещающая вмешиваться в военные дела русских, и заявили о своём нейтралитете. Белогвардейцам ничего не оставалось, как сложить оружие под обещание штаба партизанской армии не проводить репрессий.

Полки Тряпицына без сопротивления вошли в Николаевск.

Командующий первым делом вызвал Вагранова, приказал взять людей и обыскать помещения белой контрразведки. Дмитрий позвал троих парней из своего отряда, и они отправились на поиски. Впрочем, найти контрразведку оказалось нетрудно: она находилась в здании полиции на углу Соборной и Четвёртого проспекта. Когда партизаны вошли во двор, они остолбенели от увиденного. В углу двора, под глухой стеной возвышался холм из трупов. Некоторые не успели закоченеть, то есть люди были расстреляны совсем недавно, видимо, перед капитуляцией белых. На самом верху холма лежали изуродованные парламентёры.

Дмитрия стошнило от этой гекатомбы[38]. Его товарищи стояли в растерянности. Они, конечно, не были ангелами: занимая селения, им приходилось расстреливать действительных и возможных врагов советской власти, бывало, некоторые, особенно из среды уголовников, издевались над жертвами, – но, чтобы устраивать такое, что-то вроде скотомогильника…

– Ах, они, гады! – сказал один из них, бывший рыбак, по прозвищу Жерех. – Мы им мир, а они… – и выругался длинно, матерно, с душевной болью.

– Мы им тоже устроим Варфоломеевскую ночь, – сплюнул второй, из учителей.

Третий промолчал, но Дмитрий увидел в его глазах самую настоящую тьму и понял, что пощады от него никому не будет.

В одной из комнат, видимо, в кабинете начальника контрразведки, они нашли картотеку с сотнями карточек, на которых каллиграфическим почерком были указаны фамилии, имена, отчества, чины или должности, или просто социальное положение и адреса.

– Чё это? – спросил Жерех.

– Это, парень, их агентура, – пояснил учитель. – Наш чекист разберётся.

– А кто у нас чекист? – спросил Дмитрий. Ему до сего дня не приходилось сталкиваться с «чрезвычайкой».

– Да Беляев. Говорят, его председатель Военревштаба Бойко-Павлов назначил.

– А-а, знаю, – кивнул Дмитрий и обратился к рыбаку: – Жерех, у тебя вещмешок пустой, давай туда картотеку сложим. И аккуратней, не выроните. Чтобы ни одна сволочь от возмездия не ушла.

На следующий день партизаны хоронили расстрелянных. Это были семнадцать человек – работники советских учреждений, партийные активисты и просто сторонники народной власти. Первыми в длинной веренице были гробы с телами парламентёров.

На прощании командующий сказал, глядя в пространство, словно обращаясь к вселенной:

– Вы, приспешники капитала и защитники кровожадного империализма, ещё вчера ходившие с белыми повязками, не мечтайте, что вас спасут нацепленные сегодня красные банты. Помните, что тайком за нашей спиной вам работать не удастся. Царство ваше отошло! Будет вам ездить на согнутой спине рабочего и крестьянина. Уходите к тем, чьи интересы вы защищали, так как в наших рядах вам места нет. Помните вы все, что будет есть только тот, кто станет сам работать. Не трудящийся да не ест!

В городе начались аресты. Год назад, в 1918-м, большая группа золото- и рыбопромышленников, торговцы и предприниматели подписали обращение к Японии, приглашая её войска для наведения порядка на Сахалине и Нижнем Амуре, благодаря чему в Николаевске появился японский гарнизон. Те, кто подписывал, стали первыми арестантами как предатели России. Дальше начали использовать картотеку белой контрразведки. Сторонники Колчака и атамана Калмыкова (нашлись и такие), секретные сотрудники, офицеры, чиновники, преподаватели школ и училищ, члены их семей постепенно заполняли камеры двух тюрем. В городе появилась большая группа, около семидесяти человек, освобождённых уголовников с Сахалина – их называли «сахалами», – во главе с молодым каторжанином Овчинниковым – они особенно усердствовали, избивая арестованных дубинками, железными прутьями, не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей.

В первые дни расстрелов было мало – высшую мену применили лишь к белогвардейским офицерам и явным приспешникам белых. Но городская буржуазия понимала, что это лишь начало, и город затаился