Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

в страхе. Зато неожиданно проявили себя японцы. Солдаты нацепляли красные банты, братались с партизанами, говорили, что они тоже «боршевики» – в общем, изо всех сил показывали, что их незачем опасаться.

– Не к добру это, – говорил Дмитрий командующему. – Они к чему-то готовятся, – но тот отмахивался: верил, что таким образом работает подписанное японцами перемирие, и особо приказал иностранцев не трогать. Мало того, он настолько поверил в порядочность майора Исикавы, что разрешил ему пользоваться радиотелеграфом крепости Чныррах. В городе были большие диаспоры китайцев и японцев, жили и работали представители иностранных компаний. Диаспоры тревожились за свою безопасность, однако надеялись на защиту соплеменников из гарнизона и отряда канонерок.

Тряпицын отмахивался, так как у него стремительно развивался роман с особоуполномоченной. Это тревожило членов штаба, потому что Лебедева потребовала права пользоваться городской радиостанцией для связи со своим руководством, причём послания шифровала.

– Яков Иванович, – говорил начальник штаба Наумов-Медведь, – мы же не знаем, что она там передаёт. Может, она японская шпионка и подведёт нас под монастырь.

Тряпицын никого не слушал. Когда Вагранов на правах старшего годами посетовал, что командующий потерял голову из-за Лебедевой в ущерб своим непосредственным делам, Яков сказал:

– Эх, Дмитрий Иваныч, Дмитрий Иваныч! То ли вы никогда молодым не были! Я ещё не встречал таких женщин, как Нина! Я ведь и с Серёжкой Лазо рассорился из-за неё. Мы оба прапорщики, правда он на три года старше, зато у меня Георгиевский крест за храбрость. Но Нинка нами вертела, как хотела. А тут… стоило лишь дотянуться!

12 марта должен был состояться областной съезд советов. Ему предстояло закрепить восстановление советской власти на Амуре и Сахалине. Член областного исполкома и штаба армии большевик Железин потребовал обеспечить охрану съезда. Партизанам оружия не хватало, поэтому Тряпицын обратился к майору Исикаве с просьбой выделить небольшое количество винтовок, пулемётов и патронов. Майор отказал – утверждение советской власти не входило в планы японского командования. Тогда от партизанского штаба последовало требование: в течение двух дней сдать всё оружие под охрану партизан. Для общего спокойствия. Исикава понял, что японский гарнизон могут просто интернировать.

Это послужило спусковым крючком для последующих событий. Так думали многие из оставшихся в живых, но на самом деле всё было иначе. Ещё в начале марта верховное японское командование выпустило секретный приказ о подготовке одновременного разгрома всех советских сил, и майор воспользовался этим приказом. В ночь на 12 марта партизанские подразделения в Николаевске были атакованы силами гарнизона и примкнувшими к ним членами японской диаспоры. Первым подвергся нападению штаб. Его забросали ручными гранатами и подожгли. Непрерывно строчили пулемёты. Так же японцы действовали против казарм и других мест расположения партизан, о которых они прекрасно знали.

Одним из первых погиб начальник штаба Наумов-Медведь. Тряпицын был ранен в обе ноги и не мог идти. Лебедева и Вагранов были рядом с ним. Дымом пожара заволокло помещения, стрельба шла непрерывно.

– Уходите, оставьте меня, – приказал Яков.

– Ещё чего! – отозвалась Нина, выискивая цель стволом маузера.

– Мы вас не бросим, – подтвердил Дмитрий.

– Я приказываю!

– Да пошёл ты… – Нина завернула такой мат, что мужчины захохотали.

– Я сейчас… – Дмитрий исчез в дыму и через минуту вернулся с двумя одеялами. Нина поняла, что он содрал их с кровати в спальне командующего.

Они уложили Якова на одно одеяло, прикрыли вторым, Дмитрий перевязал укладку ремнём портупеи и, пригибаясь, поволок командира сначала к окну, потом с помощью Нины вытащил его наружу к задней стене штаба – с этой стороны стрельбы было меньше. К ним подбежали несколько человек, помогли перенести раненого в укрытие между поленницами дров, запасённых на зиму бывшими хозяевами дома.

Стрельба вдруг прекратилась, издалека послышалось «ура». Это пришёл на выручку Горно-Амгуно-Кербинский полк под командованием большевика Будрина.

28

Японский гарнизон в двухдневных боях был уничтожен полностью. Раненого Исикаву застрелил лично командир полка. А после этого начались расправы, в соответствии с картотекой контрразведки, но и не только. Рассвирепевшие от коварства японцев партизаны не жалели ни старого, ни малого. Патроны экономили, поэтому убивали всем, что попадало под руку, даже поленьями дров. Японская диаспора, насчитывавшая около пятисот человек, была вырезана полностью; в том числе вице-консул с семьёй. Спаслись лишь двенадцть японок, бывших замужем за китайцами, – их семьи принял на борт канонерок китайский коммодор Чэнь Шиин. Там же укрылись со своими родными иностранные коммерсанты.

Кровавая вакханалия продлилась до начала апреля, после чего жизнь постепенно стала возвращаться в прежнее русло, хотя, конечно, прежним его называть уже было нельзя. Изменилась обстановка, изменились люди, даже воздух, казалось, пропитался злом. Город и партизаны стали смертельными врагами.

Стал другим Яков Тряпицын. Из прежнего весёлого и дружелюбного командира он превратился в жестокого диктатора. Видимо, ему передалось, как зараза, общее настроение партизан. Под стать ему изменилась и Нина Лебедева. Тряпицын назначил её начальником штаба вместо убитого Наумова, и она начала командовать ликвидацией «враждебных элементов». Тюрьмы были переполнены, а волна арестов нарастала. По ночам «сахалы» выводили на лёд Амура ранее схваченных и убивали их без лишнего шума, освобождая места для новых заключённых. Трупы спускали в проруби. Нередко арестованных не доводили до тюрьмы – убивали прямо на улице, и трупы опять же спускали под лёд. Однажды это увидел Вагранов, выйдя ночью подышать свежим воздухом. Он бросился к командующему:

– Яков Иванович, людей убивают самым зверским образом!

– Они против советской власти, значит против народа, – зло сощурив глаза, ответил Тряпицын. – Поэтому должны быть уничтожены – это жестокая необходимость гражданской войны.

– Но там же и дети! Невинные дети!

– Если их оставить, из них вырастут беспощадные враги нашей власти. Поймите, Дмитрий Иванович, кто не с нами – тот против нас. Мы сейчас – лицом к лицу с теми, кто ненавидит и презирает народ. Дайте им волю, и они утопят нашу власть в крови, не пощадят ни стариков, ни женщин, ни детей. Так уж лучше мы утопим их! Во имя светлого будущего простых людей – рабочих, крестьян, казаков. Да, мы – убийцы, но мы – убийцы зла, зла в любом обличье! Такая нам выпала доля.

Тряпицын говорил горячо, даже можно сказать – яростно, однако на этот раз Дмитрия не убедил. Тот обратился к другим членам штаба и неожиданно получил поддержку. Особенно негодовал Будрин, командир Горно-Амгуно-Кербинского полка, того самого, который решил схватку с японцами в пользу партизан. Член штаба Железин и Комаров, командир Второго полка, с ним согласились, но не во всём.

– Казнями заправляет Лебедева, её надо отстранить