Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

Папа знаком показал маме, чтобы та аккуратно открыла дверь. Занавеска задрожала от порыва холодного ветра, но дядя Харди за ней продолжил громко храпеть.

Мы вышли на свежий морозный воздух. Пес, кличку которого я так и не спросила у дяди, вылез из-под дома и отряхнулся. Завиляв хвостом, он нас обнюхал, после чего, подойдя ко мне, ткнулся носом в ладонь, будто спрашивая: «А куда это вы все собрались?» Пока папа с мамой и Лейси втискивались в кабину, я гладила и чесала пса. Направившись к грузовику, я оглянулась. Пес повилял хвостом, после чего полез обратно под дом. Не без горечи я подумала, что наша доля тяжелее, чем его.

После того как я забралась в кабину, папа сказал:

– Очень надеюсь, что он заведется.

Я снова затаила дыхание – наша судьба зависела от бедного старого грузовика. Он не подвел. Папа переключил передачу, и мы покатили по ухабистой дороге, которая вела вниз по склону холма. Я кинула взгляд через плечо. Дядя Харди стоял на крыльце и почесывал живот. Над трубой вился легкий, едва заметный дымок. Я подумала о том, что нам снова предстоит мерзнуть. Плевать. Неважно, какой нас ждет удел – нет ничего хуже жизни под одной крышей с Харди. Я отвернулась и села прямо, гадая, как можно быть таким человеком, как дядя. Мама сидела с легкой улыбкой на лице. Выглядела она почти что радостной.

Солнце подрумянило лучами склоны холмов, и к середине утра наш оптимизм слегка угас. У нас не было еды. Все, что мы взяли с собой из Стамперс-Крик, мы давно уже съели. Мне вспомнились запасы дяди Харди, которые он хранил у себя в погребе, и я пожалела, что мы их не забрали. Интересно, считалось бы это кражей или нет? Папа ведь оставил дяде монету в пятьдесят центов.

Рядом с дорогой раскинулось поле – судя по всему, некоторое время назад с него собрали урожай картофеля. Папа остановил грузовик у обочины.

– Посмотрим, может, что-то и осталось, – проговорил он.

Слова папы потрясли маму до глубины души.

– Уильям, ты что, серьезно? Ты хочешь, чтобы мы копались в чужом поле?

– Все равно никто не видит. Вокруг ни единой живой души. А что, если в земле остался картофан-другой? Есть-то нам что-то надо.

– Зря мы уехали из Стамперс-Крик, – сказала мама.

Папа вылез из кабины, громко хлопнув за собой дверью. Несколько мгновений я наблюдала за тем, как он роется в земле, согнувшись в три погибели – один, совсем один. На душе скребли кошки.

– Можно я ему помогу? – спросила я.

Мама пожала плечами. Когда я полезла из грузовика, за мной увязалась и Лейси. Как раз в такие моменты я жалела, что сестра не может проявить больше чуткости и здравомыслия. Сейчас маму нельзя оставлять одну. Маме тоже нужно, чтобы кто-нибудь находился рядом. Я остановила Лейси.

– Посиди лучше с мамой.

Она снова опустилась на сиденье и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Я уже знала – это верный признак страданий, что испытывала моя сестра. Я отправилась в поле к папе. Мы копались в земле где-то с час. За это время мы не проронили ни слова и не нашли ни одной, даже самой жалкой картофелины.

Наконец, папа сдался:

– Здесь ничего нет, пошли обратно в машину.

Я выпрямила ноющую спину. У меня кружилась голова, к горлу подкатывала дурнота. А еще меня одолевала ярость из-за того, что все наши усилия оказались безрезультатны. Я поплелась вслед за папой – тягостное молчание казалось столь же осязаемым, как и мучивший нас голод.

Глава 15

Мы все дальше и дальше удалялись на юг. Мы были словно семена одуванчика, подхваченные ветром. Кто может сказать, куда он их занесет?

В какой-то момент мы миновали указатель, извещавший о том, что мы въезжаем на территорию округа Окони, расположенного в Южной Каролине. Край был холмистым и ничем не примечательным. То тут, то там виднелись домики. Заметив маленькую белую церковь и пару человек, которые стояли возле нее и курили, папа свернул к ней и, подъехав, остановился.

– Может, попробовать попеть? – предложил папа. – Может, эти ребята расщедрятся, раз они только что вышли из церкви.

– Уильям, Господь с тобой, – покачала головой мама. – Да у них гроша ломаного за душой нет, а если у них и были деньги, они их отдали в церкви на пожертвования сегодня утром.

Затея папы не на шутку меня встревожила.

– Мы будем просить подаяние? – спросила я.

Папа недовольно заворчал, и мы проехали мимо церкви не останавливаясь. Давно уже перевалило за полдень. Мы добрались до пересечения дорог, на котором стоял маленький город под названием Перл-Спрингс. Увидев, что у магазинчика стоит небольшая кучка людей, папа дал по тормозам.

– А ну, девчат, приготовьтесь. Вот оно! Нутром чую, что выгорит. Давайте споем этим ребятам.

– Господи, это сущее безумие, – прошептала мама.

Вот-вот должно было произойти то, чего я так опасалась. Папа припарковал грузовичок. Незнакомцы с подозрением смотрели на нас. Само собой, они были во всем чистом, и с их точки зрения мы выглядели ужасно: худощавые, с всклокоченными сальными волосами, в грязной, провонявшей дымом одежде. Мама была бледной и тощей. Лейси – тоже. Я подняла чумазые руки и ощупала свои скулы. Затем я закрыла глаза, чувствуя лишь стыд – и это несмотря на то, что мы были совершенно не виноваты в наших несчастьях. Да, не виноваты, и что дальше? Что о нас подумают эти люди? Вылезти из машины и петь перед ними? Вот уж дудки!

– Папа…

Он уже выбирался из кабины, размахивая руками, чтобы привлечь внимание.

– Эй! Эй, ребята! Мы… мы тут с моей семьей… – он обернулся и помахал рукой, чтобы мы вылезали из грузовика. – Мы с моей семьей… Мы Стамперы! Мы певцы! Таких, как мы, вы никогда не слышали.

По всей видимости, папа вообразил себе, что слава о нас докатилась и до этих краев. Будто стоит сказать «Стамперы», и все понимающе закивают головами, будто речь идет о настоящих знаменитостях, вроде «Кун-Крик герлз». На самом деле, прозвучало это действительно так, словно мы выступали на мировой сцене.

Я выскользнула из кабины, вытащив за собой Лейси. Она попыталась укрыться за мной, что получилось у нее не лучше, чем у лошади, силящейся спрятаться за козой. Мы оказались словно на ладони, поскольку все повернулись и уставились на нас. Одна