Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс

Он пробрался через толпу, и мы оказались перед самой сценой. Эдди с ходу втянул меня в энергичный чарльстон, но я вдруг споткнулась и смутилась.

— Я не знаю, что нужно делать! — Я сморщилась от досады, щеки мои пылали — и не только от духоты.

— Никто не знает, дорогая. В этом-то вся прелесть! — Эдди усмехнулся. — Просто повторяй за мной. Ты сразу подхватишь.

Мы дрыгали ногами и руками в быстром ритме свингующего джаза, и вскоре я уже не задумывалась о том, что должна делать, — просто отдалась танцу и получала удовольствие. Сердце гулко билось, когда Эдди крутил меня, то притягивая к себе, то отталкивая. Меня охватило волнующее ощущение свободы. Да, это нисколько не походило на чинные танцы, которые мне приходилось посещать дома. Одну песню сменяла другая, у меня все сильнее кружилась голова, я вспотела и чувствовала, что ноги вот-вот перестанут меня держать. Задыхаясь, я положила руку на плечо Эдди.

— Мне необходим перерыв, — крикнула я сквозь оглушительную музыку.

— Еще один танец! — надул он губы. — Мне нравится эта песня!

— Ты неутомим! — рассмеялась я, покачав головой. — Я пришлю вместо себя Нину.

Он согласился и продолжил танцевать — с упоением, хотя и без пары, — а я, хихикая, вернулась в нашу кабинку. За столиком сидел один Александр — он потягивал шампанское, уныло глядя на толпу.

— Где остальные? — крикнула я, падая на стул и наливая себе выпить.

— Роуз окружена армией воздыхателей, Нина заметила какого-то знакомого, а куда делся Генри, я не знаю. — Александр пожал плечами и осушил бокал.

— У вас очень скучающий вид, — заметила я. — Надеюсь, вы не жалеете о том, что пришли сюда?

— Сейчас, когда вы рядом, уже не жалею, — ответил он.

Мы встретились взглядами, и я залилась краской.

— Никто не пытался вас украсть? — шутливо осведомилась я, стараясь вызвать его улыбку, и, когда он улыбнулся, ощутила удовлетворение.

— О, многие пытались! Я вежливо отказывался, чтобы не потерять наш стол.

— Теперь идите, выбирайте пару. — Хихикая, я откинулась на спинку стула и осмотрела танцпол. — Стол постерегу я.

— Не могу же я допустить, чтобы вы сидели здесь одна в свой день рождения, — возразил Александр. Поднявшись, он подал мне руку. — Черт с ним, с этим столом. Давайте потанцуем.

Он привел меня на танцпол в тот момент, когда музыка замедлилась и пианист запел популярную джазовую балладу. Я почувствовала себя несколько глупо — эта музыка была слишком серьезна, но Александра это не остановило, и он невозмутимо заключил меня в объятия. Он оказался превосходным танцором, и это меня не удивило. Двигаясь плавно и уверенно, он легко вел меня по паркету. Наклонив голову, он улыбался мне, и волосы падали ему на глаза. То ли от музыки, то ли от шампанского по мне словно проходили электрические разряды.

— Что моя тетушка наговорила вам обо мне? — спросил Александр, притянув меня еще ближе, пока мы раскачивались под музыку. Его рука лежала на моей талии, отчего по позвоночнику бежали мурашки и сердце пропускало удары.

— Она… она советовала мне подчиниться зову сердца, — неопределенно ответила я, внезапно смутившись.

— А разве вы уже не делаете этого? — нахмурился он.

— Да, в некотором смысле. Но не во всем. — Я опустила глаза.

— И куда же вас зовет ваше сердце? — нежно поинтересовался он, и наши взгляды снова встретились.

Он так смотрел на меня, что я растерялась. Я знала, к чему меня призывало мое сердце, но разве я осмелилась бы послушаться его? Точно так же, как накануне вечером, меня охватило страстное желание сократить расстояние между нами и поцеловать Александра в губы. Я поспешно отвернулась, теряя решимость и нарушая гипнотическую связь. Нужно, чтобы он перестал касаться меня, нужно восстановить дистанцию между нами. Как раз в эту минуту песня закончилась, и пианист допел последнюю сентиментальную строчку.

Мы остановились и мгновение молча смотрели друг на друга. Моя грудь вздымалась с каждым вздохом, и я тщетно пыталась усмирить сердцебиение. Как я хотела бы рассказать ему, о чем думала вчера! Возможно, и он желал того же? Но чем дольше я медлила, тем труднее становилось произнести нужные слова. Мне казалось, что и его обуревали противоречивые чувства, однако он тоже не произносил ни слова. Молчание затянулось, пары вокруг нас продолжали кружиться, но я не могла выдержать больше ни мгновения.

— Мне не помешал бы глоток свежего воздуха, — поспешно проговорила я, а Александр одновременно предложил:

— Еще один танец?

— О… — начала я, но он тут же сделал шаг назад и поднял руки в знак отступления. Лицо его стало бесстрастным, взгляд — пустым.

— Нет, пожалуйста, ступайте на воздух, — официальным тоном произнес он и, повернувшись, исчез в толпе, оставив меня в огорчении и одиночестве.

Роуз пролетела мимо, кружась в объятиях какого-то джентльмена; ее голова была откинута в экстазе. Встретившись со мной взглядом, она подмигнула и унеслась прочь, явно вовсю наслаждаясь жизнью! Меня немного покачивало, когда я шла с танцпола к нашему столику. Он по-прежнему пустовал — интересно, куда же все исчезли? Вынув из ведерка со льдом бутылку шампанского, я обнаружила, что и она пустая. В груди стало тесно — словно сердце внезапно увеличилось и больше не помещалось в грудной клетке. Я пробралась сквозь толпу к бару и, заказав коктейль, выпила его залпом в надежде, что мне станет лучше. Алкоголь обжег горло, и на какие-то несколько секунд чувства притупились, но затем вспыхнули с удвоенной силой. В голове роились мысли об Александре: я не могла поверить, что чуть не поцеловала его!

Ощущая себя пьяной глупышкой, я побрела по холлу в поисках укромного уголка, где удалось бы спрятаться и отдышаться. Заметив гардеробную, я толкнула дверь, и она, к моему удивлению, легко поддалась. Как только глаза привыкли к полумраку, я оказалась лицом к лицу с Генри Тремейном. Среди чужих вещей он обнимался с красивым молодым человеком. От изумления я застыла на месте, все еще сжимая пальцами дверную ручку. Генри смотрел на меня в ужасе, безмолвно, будто рыба, открывая и закрывая рот.

— Извините! — пискнула я, не зная, что делать в подобной ситуации, и быстро захлопнула за собой дверь.

Пробежав через холл, я вернулась к нашему пустому столику и попыталась взять себя в руки. Разрывая на клочки бумажную салфетку, я размышляла о чужих секретах: о Нине и таинственном Дики, о Роуз и ее отчаянном одиночестве… и о Генри. Тайны, как выяснилось, имелись у всех, и то, что я продолжала хранить свою, теперь уже не мучило меня так сильно, как прежде. Интересно,