Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Гитлер смог нажить громадный политический капитал, спекулируя на немецком антиреспубликанизме и отсутствии симпатий к демократии, рожденных горечью поражения и несправедливого мира. Блестящий российский писатель и эссеист Марк Алданов отмечал, что у немцев о событиях 1914–1918 гг. было такое впечатление, что и у Гитлера – немецкие войска побеждали на всех фронтах… потом вспыхнула революция – и все погибло. Значит, Германию погубили люди, которые стоят у власти. В самом деле, до лета 1918 г. военное положение Германии было превосходным. Впечатление безграничной мощи Германии усилилось в марте 1918 г., когда германские пушки начали обстреливать Париж со 130 км. Этот внезапный скачек от 30–40 км поражал воображение. Кроме того, если летом 1917 г. у союзников было на Западном фронте 178 дивизий против 108 германских, то в начале 1918 г. – 163 у Антанты против 175 немецких[369]. Общее мнение союзников по Антанте было таково, что решающего наступления против немцев надо ждать не ранее 1919 г.

К тому же немецкий Генштаб намеренно поддерживал в неведении и общественность, и даже парламентские комиссии. Когда ОХЛ для того, чтобы обосновать свое требование немедленного заключения перемирия, отправило офицера в рейхстаг, чтобы он описал истинное положение дел на фронте статс-екретарю и представителям партий, присутствовавший при этой сцене журналист так описывал сцену: «Я слышал сдавленные вскрики, даже слезы на глазах присутствующих при этом. Депутаты будто очнулись после долгого наркоза или гипноза – злость и стыд за многолетний обман охватили присутствующих, которые безусловно верили военным, а они оказывается их обманывали»[370].

«29 сентября 1918 г., – писал Себастьян Хаффнер, – является одновременно и 9 мая 1945 г. и 30 января 1933 г. Оно принесло и капитуляцию, и изменение государственного строя»[371]. К этому выводу нечего добавить, разве только то, что о заявлении Людендорфа кайзеру 29 сентября 1918 г. никто в Германии не знал, все были уверены, что инициатива заключения перемирия исходит от парламентского правительства: социал-демократам сполна пришлось заплатить за военное поражение, к которому они не имели никакого отношения. Едва ли немцы понимали в те дни, что происходит, никто не знал о мирных намерениях Гинденбурга и Людендорфа, никто не знал о тяжелом, безысходном положении на фронте, ведь повсюду висели плакаты, предрекавшие скорую победу, а в пивных бодро обсуждали возможные территориальные приобретения Германии, тем более что фронтовые части в ноябрьские дни прибывали в рейх в полном боевом порядке, торжественно шествовали под триумфальными арками, солдаты чувствовали себя людьми, до конца выполнившими свой долг. В Берлине у триумфальной арки Фридрих Эберт в качестве главы правительства лично приветствовал фронтовиков, их засыпали цветами. Известия о революции и военном поражении совпали, а лихорадочное национальное сознание само расставило последовательность событий: революция, а затем поражение. Лишь руководство Генерального штаба определенно знало, что последовательность обратная, но оно молчало. Так родилась легенда об «ударе кинжалом в спину» или, в нацистской формулировке, «еврейский марксизм нанес удар ножом в спину борющемуся фронту». Автором этой легенды был Гинденбург, который в своих мемуарах (1920) так описывал ситуацию в заключительной стадии войны: «Мы были на исходе сил. Как Зигфрид пал от коварного удара копья жестокого Хагена, так и пал наш обескровленный фронт, напрасно мы стремились освежить силы из перекрытого источника энергии отечества. Нашей главной задачей стало сохранить остатки армии для будущего восстановления родины»[372]. На самом же деле, еще 26 октября 1918 г. Вильгельм II получил от императора Австро-Венгрии Карла телеграмму, начинавшуюся словами: «Дорогой друг, как мне ни тяжело, я обязан сообщить тебе, что мой народ больше не может и не хочет воевать. Я не в состоянии противиться его воле, ибо я сам больше не имею никакой надежды на благополучный исход войны»[373]. Через неделю после этой телеграммы в Киле началось восстание – «удар кинжалом в спину» был нанесен таким образом уже мертвецу, поскольку потери немцев за время летней кампании 1918 г. были ужасные – 800 тысяч человек (у союзников – 1 миллион). Осенью турецкая армия была разгромлена в Палестине. Болгария не могла более сдержать натиск союзников, наступавших со стороны Греции, и запросила перемирия. Австро-венгерская армия еще сдерживала итальянский фронт, но сама империя уже разваливалась.

Кроме того, сам Гинденбург 3 октября передал кайзеру письмо, в котором значилось: «ОХЛ настаивает на своем предложении от 29 сентября немедленно направить предложения о перемирии нашему противнику. Вследствие развала фронта в Македонии, что повлечет за собой значительное ослабление нашего Западного фронта и без того испытывающего значительные перегрузки и растущие потери, особенно в последних столкновениях, по всем мыслимым человеческим измерениям не было никаких возможностей более силой навязать врагу мир. Противник раз за разом бросает в бой все новые резервы. Пока немецкий фронт героически отражает все попытки врага прорваться. Положение, однако, обостряется все более с каждым днем и ОХЛ чувствует себя обязанным принять тяжелое решение. В данных обстоятельствах следует прекратить военные действия для того, чтобы избавить немецкий народ от напрасных жертв. Каждый пропущенный день стоит тысяч жизней храбрых солдат»[374]. Ни слова в этом письме об «ударе ножом в спину» не было…

Несмотря на благородный мотив, высказанный в письме Гинденбурга, спасти больше солдатских жизней, руководство ВМФ выступило с совершенно фантастическим планом вывести немецкий флот и дать решительное сражение Антанте с тем, чтобы получить преобладающие позиции в Ла-Манше. Получалось прямо как в «Фаусте»: «Das erste steht uns frei, beim zweiten sind wir Knechte» («Первый нас пропустит, а у второго – мы рабы»). Речь о несправедливости по отношению к морякам. Вследствие этой нелепой несправедливости и начался 29 октября мятеж моряков, который вылился в восстание в Киле, а затем и в Ноябрьскую революцию. А то, что народ поддержал матросов, было связано с ощущением чудовищной несправедливости того, что, несмотря на все усилия и победы, война все же проиграна. Очень важно понять, что революция 1918 г. в Германии началась не из-за голода, он был не бо́льшим, чем в Великобритании. И начали революцию не люди, которые страдали от военной нужды и недоедания, а матросы и солдаты, которых кормили хорошо[375].

11 ноября 1918 г. перемирие было подписано, Первая мировая война завершилась. Уинстон Черчилль в 1918 г. писал: «Четыре года немцы дрались на земле, воде, в воздухе против пяти континентов земли. Немцы удерживали колеблющихся союзников, успешно наступали на всех фронтах, причиняли врагу потери вдвое большие, чем собственные. Для того чтобы их сломить, поднялись все великие державы. Численное