Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

войны, который провел стратегическое отступление не по нужде, а из чистого расчета – такого от него никто не ожидал. 16 марта 1917 г. началась операция «Альберих» – отвод немецких войск на линию Зигфрида, которая сильно укорачивала немецкий фронт. За счет этого сокращения линии фронта ОХЛ сэкономил 15–20 дивизий, большое количество артиллерии. 300–400 тысяч немецких солдат было отведено в резерв. Операцией «Альберих» Людендорф элегантнейшим образом предотвратил наступление союзников, превратив все их приготовления и сложные маневры по выдвижению огромных масс войск в прах. При этом отступление никак не отразилось на боевой морали войск, которые продолжали полностью доверять командованию.

Народ и армия в Германии в 1917 г. были довольны – за полгода командования Людендорфа тяжелый кризис был преодолен, доверие к армии было возвращено. Вновь, как и в 1914 г., среди немцев распространилось убеждение в скорой победе, поскольку чувствовалась наконец твердая воля руководства и его целенаправленная деятельность. Напротив, в мае 1917 г. во французской армии имели место мятежи в армии… Часть участников войны к 1917 г. оказались в отчаянном положении, на грани экономического и военного краха: в Австро-Венгрии ощущалась отчаянная нехватка продовольствия, армия находилась в плачевном состоянии и без помощи германцев не смогла бы удержать фронт. Новый император Австро-Венгрии Карл I тайно искал путей выхода из войны. Итальянцы в октябре 1917 г. были разгромлены в битве при Капоретто, потеряв 340 тысяч солдат, и только с помощью англо-французских войск смогли занять новую линию обороны. Россия после революции пыталась воевать более энергичней, чем прежде, но после краха русского наступления осенью большевики взяли власть и вышли из войны. Как отмечал Н. А. Бердяев, Октябрьская революция «имела прежде всего один горестный и унизительный для русского народа смысл: русский народ не выдержал великого испытания войны. Все народы приняли участие в мировой войне с тем духовным и материальным багажом, который накопился у них за долгую историю. Русский народ оказался банкротом. У него оказалось слаборазвитым чувство чести»[343]. Россия поставила своих союзников в тяжелое положение.

Но и в других европейских странах, принимавших участие в войне, общественные системы начали разрушаться под воздействием страшных военных перегрузок. Волна патриотизма, сопровождавшая начало войны, пошла на спад. К 1916 г. усталость от войны начала превращаться в угрюмое и тихое неудовольствие бесконечной и бессмысленной бойней, которой, казалось, никто не хочет положить конец. Если в 1914 г. противники войны чувствовали свою беспомощность, то к 1916 г. они уже пронимали, что говорят от имени большинства. Насколько круто изменилась ситуация, было продемонстрировано, когда 28 октября 1916 г. сын лидера и основателя Австрийской социалистической партии Фридрих Адлер обдуманно и хладнокровно застрелил в кафе австрийского премьер-министра графа Штюргка. Это была акция публичного антивоенного протеста[344]. Подобное же моральное «окоченение» от войны прямо висело в общественной атмосфере всех воюющих стран.

Вступление США в войну, завершение войны

Большевики по приходу к власти раскрыли секретные дипломатические архивы – 12 октября «Манчестер гардиан» начал их публиковать[345]. Опубликование тайных договоров представило союзников Америки как империалистических хищников, что привело президента США Вудро Вильсона в ужас, ибо он чувствовал, что Америка как хранительница демократических ценностей не может допустить, что её обошел революционный большевистский режим, незаконно взявший власть. Поэтому Вильсон настоял на быстром принятии своих «14 пунктов». В этом документе впервые получил применение моральный принцип в международной политике – ранее она строилась на принципе равновесия сил. Подчеркивая необычное для этой сферы политики морализаторство, французский премьер-министр Жорж Клемансо насмешливо высказался о «14 пунктах» программы Вильсона, что сам Бог ограничился только 10 заповедями[346]…

Ленинскому морализаторству в духе грядущей коммунистической революции и торжества пролетариата Вильсон противопоставил морализаторство американской демократии, основывающееся на якобы очевидных принципах свободы, самоопределения, представительства. На деле неуместное употребление упомянутых принципов обернулось в дальнейшем преимущественно неприятностями и катаклизмами. Немецкая публицистка графиня Марион Денхоф совершенно точно подвела итог такого рода устремлениям: «Внешняя политика, основанная на моральных ценностях в стиле Вильсона или Даллеса, отнюдь не имела своим результатом заметное укрепление морали в мире. Напротив, она привела к тупиковым и катастрофическим ситуациям»[347].

В целях подготовки к мирным переговорам в сентябре 1917 г. Вильсон создал организацию из 150 академических экспертов под руководством полковника Эдуарда Хауса («серого кардинала» президента, сумевшего исключить внешнеполитическое ведомство из процесса принятия решений), эта комиссия стала известна как «the Inquiry» (расследование). Работа этой комиссии основывалась на допущении, что мир будет носить компромиссный характер, потому лучший способ сделать его долговечным – это подчинить естественной справедливости, чтобы он стал приемлемым для всех европейских народов.

Решение об участии США в войне было принято практически одним человеком – Вильсоном. Госсекретарь Лансинг также был убежден в необходимости войны и борьбы за демократию, которой угрожал воинственный прусский юнкерский дух. Вильсон более всего доверял собственному мнению: нет никакого сомнения, что он искренне симпатизировал демократическим странам. Поэтому свержение царизма было последним толчком, побудившим США присоединиться к Антанте[348]. В США даже начался сбор средств на статую свободы, которую хотели подарить России, точно так, как это сделали французы, подарив знаменитую статую свободы, сделавшуюся одним из символов Америки. После большевистской революции в феврале 1918 г., правда, комитет по сбору денег во главе с президентом Уильямом Тафтом постановил деньги вернуть жертвователям[349].

Вильсон хотел видеть Америку достаточно сильной для того, чтобы после окончания войны она сумела обеспечить справедливый и долгосрочный мир. Он полагал, что война, истощив враждующие стороны, заставит их прислушаться к его словам и доводам. Вильсон поначалу пытался содействовать компромиссному миру, но стараниями немецкого командования Америка буквально принуждена была к участию в войне. Кайзер объявил, что с 1 февраля 1917 г. немецкие подлодки будут топить корабли не только воюющих, но и нейтральных стран, которые будут направляться в порты стран Антанты. По сути, 1 февраля была объявлена неограниченная подводная война – военные рассчитывали на успех и победу в течение полугода. 6 апреля в войну вступили США.

Определенную роль в изменениях настроений американской общественности сыграла «телеграмма Циммермана», перехваченная англичанами и опубликованная 1 марта. В этом документе германский МИД подстрекал мексиканцев к войне против США и обещал помощь в возвращении утраченных территорий. Несколько дней спустя немецкая подлодка без предупреждения потопила американский торговый корабль. 2 апреля Вильсон отправил Конгрессу запрос: нельзя ли считать действия Германии фактическим объявлением войны США? 6 апреля обе палаты Конгресса ответили утвердительно[350].

Целый год после объявления войны американского военного присутствия в Европе не ощущалось – только к маю 1918 г. американские войска в Европе под командованием