Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

бы с немецкой стороны вместо произведшего тяжелое впечатление на европейскую общественность нападения на Францию и Бельгию дождаться активных действий французов, возложив на них ответственность за войну, и прямо наступать на Вогезы? Не умней было бы немцам обратиться сначала против России, армия которой была менее мобильна и на Востоке возможны были битвы на окружение. Но у немцев был только план Шлиффена, которого придерживались весьма жестко и который диктовал молниеносные действия и концентрацию именно против Франции, хотя война была первоначально объявлена России[333]… Ко всему прочему для европейской общественности стремительные действия Германии были совершенно необъяснимы. С другой стороны, очевидно и то, что само по себе военное планирование (план Шлиффена) нельзя рассматривать как корень всех зол войны…

Первоначально немецкое наступление через Бельгию развивалось довольно успешно, но затем начались проблемы, которые расстроили все немецкие планы. Германский Генштаб вынужден был сократить свои силы на своем правом фланге из-за нападения России на Восточную Пруссию. Недостаточное количество войск вынудило немцев сузить фронт – вместо целеустремленного движения к побережью (как это сделал вермахт в 1940 г.) немцы начали битву на Марне. В начале сентября исход боев на Марне стал ясен – почти в тот же день, что Седанская победа, через 44 года немецкий план провалился в сентябре 1914 г.

Немцам не повезло, поскольку военная организация и техника вступили в ту пору, когда средства обороны значительно превосходили средства нападения – как никогда после и никогда до этого в военной истории. Вскоре после сражения на Марне фронт погряз в осенней грязи и стабилизировался, война показала свое истинное лицо, без всяких прикрас и восторгов – оно было ужасно… День за днем, ночь за ночью, год за годом цвет европейских народов погибал в завшивевших окопах, под жутким артиллерийским и минометным огнем – шла битва ресурсов и огневой мощи, где простой солдат просто потерялся… Такого поворота войны никто не ожидал – по сравнению с войнами прошлого это был настоящий кошмар. Причина этого была в том, что с начала войны европейские политики понимали национальные интересы своих стран исключительно в терминах власти и конфликта, а будущее видели, как борьбу за существование в соревновании европейских народов между собой – именно поэтому миллионам людей предстояло сражаться и умирать.

В целом в Первую мировую войну немцы чаще выигрывали сражения, но проиграли войну, поскольку как Первая, так и Вторая мировые войны не были войнами полководческого умения, как войны прошлого, а были битвами материальных и людских ресурсов, в чем перевес противников Германии как в Первую, так и во Вторую мировую войну был совершенно очевиден. В обеих мировых войнах исключительно важен тот факт, что и в том, и в другом случае Германия неправильно рассчитала свои силы и вела войну практически против коалиции всего остального мира. В Первую мировую войну Германия не устояла, потому что её лишили возможности импорта из-за океана, тогда как во Вторую мировую она пала под действием совокупной силы человеческих ресурсов СССР и материальных ресурсов США. В 1914–1918 гг. немецкая военная экономика вовсе не была столь эффективной и рациональной, как об этом всегда заявляла Германия, в отличие от немецкой военной машины, которая как в Первой, так и во Второй мировой войне превосходила своих противников. В трех важных сферах современной войны немцы оплошали. Они отстали в воздушной борьбе, ибо построили всего 3670 самолетов против 4500 у Антанты. Они отстали в производстве автомобилей: 30 тыс. грузовиков на деревянных и железных ободах против 100 тыс. на резиновом ходу у Антанты. Немцы произвели всего 20 дефектных танков против 800 у Антанты. Парадоксально, что передовая индустриальная держава не смогла выиграть битву материальных ресурсов[334].

В части же боевой морали, воинской дисциплины немцы безусловно превосходили своих противников в 1914–1918 гг. Вероятно, с последним обстоятельством связан, по словам Себастьяна Хаффнера, самый большой парадокс новейшей истории: если в странах Антанты Первая мировая война оставила глубокую травму, страшные воспоминания, то у немцев, проигравших войну, остались о ней лишь гордые воспоминания. Поэтому Германия в 30-е гг. была морально готова к войне, а уж Гитлер знал, как это использовать: он эксплуатировал духовный подъем и героизм военной поры в своих целях[335], в частности миф Лангенмарка. В этом месте Нормандии 24 октября 1914 г. немецкие войска, состоявшие преимущественно из малообученных воинским приемам на поле боя студентов и гимназистов, с пением национального гимна атаковали вражеские позиции. Поскольку атаке не предшествовала артиллерийская подготовка, она превратилась в бойню – погибло 11 тысяч молодых людей. Гитлер же ловко обратил ошибки военного командования в гордый миф жертвенности ради святой победы, ради родины. Во время Второй мировой войны он даже посетил студенческое кладбище в Лангенмарке[336].

По словам Кристиана фон Крокова, Первая мировая война породила два немецких мифа: миф Лангенмарка и миф Танненберга. В первом случае, собственно, речь идет не о победе, а о массовом жертвоприношении и неудаче, когда в ноябре 1914 г. в бессмысленных атаках на английские пулеметы гибли неопытные и не подготовленные немецкие солдаты. Лангенмарк стал мифом не как победа, а как образец жертвенности и патриотизма[337].

Немецкие военные во главе государства

Der Kriegskunst ist keine herrschende, sondern eine dienende Kunst, die ihr Maß von der Staatskunst empfängt und hilflos werden muß, wo dieser versagt.

Friedrich Hielscher[338]

Рейхстаг после заключения «гражданского мира» в августе 1914 г. добровольно перешел в состояние пассивной лояльности исполнительной власти, не пытаясь осуществить какой-либо контроль за военными действиями, как это делали парламенты Англии и Франции. Однако и Вильгельм II совершенно ушел в тень, он не располагал достаточными способностями и крепкой нервной системой, чтобы взять руководство целиком на себя. Немцы во все большей степени теряли чувство монархизма, так как Вильгельму II приписывали нужду, голод, лишения, карточную систему, черный рынок, все тяготы войны, которой, казалось, не будет конца. С назначением в 1916 г. под давлением общественного мнения Пауля фон Гинденбурга начальником Генерального штаба, настоящим средоточием власти стало Верховное главнокомандование армии (ОХЛ, OHL – Oberste Heeresleitung). Гинденбург назначил первым генерал-квартирмейстером Эриха Людендорфа, до него этот пост не существовал. Гинденбург и Людендорф были главными героями самой громкой победы Первой мировой войны – сражения под Танненбергом (окружение и гибель в Восточной Пруссии армии Самсонова) и обладали колоссальным авторитетом.

Формально, в соответствии с бисмарковской конституцией, начальник Генерального штаба был ответствен перед Верховным главнокомандующим, которым являлся прусский король и германский император, но вес и