От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

ожидая телеграммы из Пешавара о том, как будет оправдываться афганский эмир. Ответ не пришел, Шир Али-хан от объяснений снова отказался. После этого там же, за обеденным столом, Литтон дал команду начать выдвижение корпусов к границам Афганистана.

Узнав о происшествии с Чемберленом, Кауфман с тревогой сообщал военному министру: «Афганцы, очевидно, заблуждаются насчет немедленной нашей помощи. Объяснения и советы Разгонова выиграть время пока не подействовали. Пишу Разгонову, чтобы уговорил эмира не доводить дело до крайности. Едва ли успеет остановить столкновение, которое для афганцев рискованно, а нам невыгодно».

Милютин, понимая, что сейчас дорог каждый час, срочно телеграфировал в ответ: «Государь император вполне одобряет указания, данные Вами Разгонову. Необходимо вывести эмира из заблуждения насчет немедленной нашей помощи и советовать крайнюю осторожность в сношениях с англичанами для избежания рискованного столкновения. Желательно сохранить установившиеся хорошие отношения наши с эмиром, не давая, однако же, предлога Англии утвердиться в Афганистане».

Но было уже слишком поздно! Решение на карательную экспедицию в Лондоне было принято.

Премьер-министр Англии Дизраэли в парламенте озвучил настоящие цели английского вторжения:

– Правительство ее величества удовлетворено сознанием того, что цели его вмешательства в дела Афганистана полностью осуществились. Мы теперь обладаем тремя основными путями, которые соединяют Афганистан с Индией, и надеемся, что наша страна навсегда останется хозяйкой этих дорог.

Для наступления на Кабул в Индии были сформированы две колонны – Пешаварская и Курамская. Для захвата Кандагара и наблюдения за Южным Афганистаном была сформирована третья – Кандагарская – колонна. В состав ее вошли Мультанская дивизия (сформированная в Мультане) и войска Кветтского гарнизона, присоединившиеся к колонне уже в пути. В каждой из колонн пехота на четверть состояла из туземных частей, а кавалерия была представлена отдельной бригадой.

Разработчиком плана войны был главнокомандующий британскими войсками в Индии Фредерик Пол Хейнс. За плечами генерала были две сикхских войны и Крымская, где, командуя полком королевских фузилеров в Инкерманском сражении, он шесть часов удерживал свои позиции, получив тяжелое ранение. Впоследствии, вернувшись в Индию, Хейнс командовал Майсурской дивизией, был генерал-квартирмейстером и главнокомандующим Мадрасской армией. В 1876 году он возглавил британские войска в Индии.

Англичане планировали быстрым маршем дойти до Кабула, взять его штурмом и на этом победно закончить войну. Генерал Хейнс был опытным военачальником, и составленный им план захвата Афганистана, наверное, был бы прекрасен, если бы в жизнь его воплощал сам Хейнс. Увы, с началом войны все пойдет совсем иначе…

Что касается политический перспектив, то англичане рассчитывали расчленить страну на четыре независимых княжества под контролем английских чиновников. Герат предполагалось передать Персии и таком образом оторвать ее от России.

* * *

Узнав о военных приготовлениях англичан, Шир Али немедленно обратился за помощью к России. Но, увы, еще в августе русские отряды, предназначенные для действий против Индии, приказом Петербурга были остановлены на Амударье. Через три дня после прибытия Столетова в Ташкент Кауфман отправил его в Петербург с посланием к военному министру. Кауфман просил «передвинуть в округ не менее двух пехотных дивизий и четыре казачьи полка, начать передвижение нынешней же зимой». Свою просьбу он обосновал тем, что «уклониться от этого проекта – значит отдать Афганистан не только английскому влиянию, но, может быть, и полному подчинению… Все это покажет Афганистану и Индии английскую силу и могущество и наше сравнительное бессилие. Мы сами себе закроем в этом случае среднеазиатский театр действий при разрыве с Англией, а этот театр действий, по моему убеждению, для нанесения решительного удара Англии возможен только при условии союза с Афганистаном. Едва ли мы можем быть опасны для Англии, иначе как при условии мирного пути от реки Амударьи до границ Индии. При этом условии среднеазиатский театр действий приобретает важность первостепенную. Обеспечить себе возможность действовать на этом театре нам необходимо ввиду будущего окончательного решения восточного вопроса». Под «решением восточного вопроса» Кауфман подразумевал установление русского контроля над Черноморскими проливами.

Увы, инициатива Кауфмана была отклонена особым совещанием в Петербурге, на котором присутствовал сам Александр II. Горчаков традиционно запаниковал, а военному министру Милютину нужен был мир, чтобы завершить военные реформы. В итоге Милютин отписал Кауфману: «Совещание пришло к заключению, что нам никак не следует прямо идти на войну с Англией из-за настоящего столкновения ее с Афганистаном… На основании всего вышеизложенного государем императором благоугодно было повелеть дать туркестанскому генерал-губернатору приказание, чтобы он посоветовал эмиру во избежание несвоевременной войны идти на примирение».

Однако Кауфман упорно защищал свою линию и в свою очередь написал Милютину: «У Шир Али-хана есть свои шансы на успех… Мы могли бы отсюда рискнуть поддержать его с меньшими средствами, чем те, которые исчислены были мною в записке, представленной по этому вопросу с генералом Столетовым… Позволю себе думать, что все существующие и могущие еще быть затруднения в делах наших в Европе идут от Англии, и все они разрешались здесь. Будь мы вовремя сильны в Средней Азии, мы могли бы достигнуть и на Балканском полуострове, и в Малой Азии всего, что нам нужно…»

В ответе Кауфману военный министр заявил, что император и его министры признают правоту суждений Кауфмана, «тем не менее государь император не изменил твердого своего намерения поддерживать европейский мир до последней крайности и не допустит, чтобы повод к решительному разрыву с Англией был поднят с нашей стороны. Столкновение с этой державой в Азии было бы сигналом общей и упорной войны при обстоятельствах и обстановке крайне для нас невыгодных».

Генерал Г.П. Федоров в своих воспоминаниях писал: «Я находился в составе полевого штаба в качестве начальника полевого почтового управления и часто виделся с Кауфманом, а потому могу засвидетельствовать, как невыносимо страдал этот благороднейший рыцарь чести, когда ему пришлось посылать Разгонову приказание о прекращении переговоров с Шир Али-ханом. Стыд, притом совершенно незаслуженный, при мысли, что он оказался в глазах верившего ему Шир Али изменником своему слову, оказал губительное влияние и на нравственное, и на физическое состояния Константина Петровича».

* * *

Впоследствии ходила легенда, что Шир Али-хан якобы решился на демарш против англичан именно потому, что ждал тридцать тысяч солдат, обещанных ему Столетовым. Увы, но такого просто не могло быть, так как Столетов не имел таких полномочий и ничего обещать не мог. Кроме этого, во время переговоров Столетов уже знал, что Россия сменила политический курс и никакой реальной военной помощи эмиру не будет. Впрочем, Кауфман на свой страх и риск все же помог Шир Али, тайно отправив в Кабул снятую с вооружения партию