Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев

Снова зазвонил на Подоле могучий колокол. Народ стекался на площадь перед Успенским собором, бросая недопитое, недобитое, недожжённое.

На помост вскарабкались Дорогил, Ярополк и Евстафий. Снова уговаривали они людей разойтись. Уничтожено, мол, зло, отныне правда воцарится на Червонной Руси, и будут люди жить по заведённым исстари порядкам и обычаям. Конец настал всякому беззаконию и произволу.

И послушались опять их люди, увидев перед собой подростка-князя в горлатной шапке, в кафтане с золотым узорочьем, с гривной на шее в три ряда. Они привыкли к тому, что всегда и всюду решает князь, за ним – право суда, право исполнять писаный и неписаный закон. И князю, а вернее, власти его, власти над всеми, и над первым боярином, и над последним холопом, готовы были они подчиниться.

Глухо роптала толпа, но ропот её становился всё тише. Меж тем потушен был последний очаг огня. Встань, столь внезапно начавшаяся, столь же быстро и нисходила на нет. Рассасывалась, вытекала ручейками с соборной площади ещё мгновения назад грозная, полная неукротимой стихийной силы народная масса.

Дорогил вытер с чела пот. Сегодня он был победителем. Думалось, что никто уже не помешает теперь Ярополку воссесться на галицкий «злат стол», а ему, Дорогилу, достичь действительной власти надо всей Западной Русью. А потом… Он скрутит всех в бараний рог, он пойдёт на Киев и свершит то, чего не возмог сделать ни отец, ни дед Ярополка. А Ярославку… он прикажет кату Климу тихо придушить его, а заодно расправится и с Олегом, и с Коснятином, и с Владимиром.

Ночь волыняне провели на городских стенах. Дорогил не смыкал очей. Волнение охватывало его, спать не хотелось вовсе, он довольно потирал руки и смотрел в холодное ноябрьское небо, покрытое россыпями звёзд. Рядом у костра, закутавшись в тёплый плащ, тихо посапывал отрок-князь Ярополк.

…На следующее утро, чувствуя свою силу, гордо ступал Дорогил, гремя боднями, по широким горницам галицкого княжеского дворца. Сейчас здесь соберутся бояре, и он заставит их… Силой, если надо, заставит посадить на стол Ярополка. Да они, сии бояре, столь напуганы, что тотчас повалятся ему в ноги. Благодарить ещё будут за спасение своего добра, жён своих и чад! Дорогил злобно усмехался.

…В палате царила тишина. Как только Дорогил вошёл туда и огляделся по сторонам, он вдруг понял, что не всё будет столь легко и просто. На него смотрели глаза осторожные, полные подозрительности, а некоторые – ненависти даже и презрения.

Прокашлявшись, волынский боярин, не снявший даже доспехов, встал перед рядами бояр и начал уверенным голосом:

– Вижу, други, содеяли вы важное и доброе дело. Сбросили вы со стола галицкого Ярослава, сына Владимирки. Расправу учинили над прихлебателями его и ворами бессовестными, над Чагром и сворой еговой. А после мы, волыняне, князь наш Ярополк спас домы и семьи ваши от разору и гибели. Слово к вам имею, мужи. Предлагаю вам поставить в князи галицкие Ярополка Мстиславича. Хоть и молод он, но в трудный час встал на защиту вашу!

Словно ужаленный, вскочил со скамьи Зеремей.

– Князю Ярополку вельми мы благодарны. Да токмо есь у нас свой князь, Ярославич Володимир. Ждёт он от нас вестей в Червене. Кланяемся мы князю Ярополку в ноги, да токмо… Уж не обессудь, Дорогил. Стол галицкий – не игрушка.

– Что?! – вне себя от гнева, заорал Дорогил. – Да кабы не мы!!

– Замолчь! – неожиданно резко перебил его тысяцкий Евстафий. – Не един ты, но и мои люди такожде народ утишили! Нам, боярам галицким, но не тебе решать, кому в Галиче княжить!

– Верно! Мы, бояре – соль Руси Червонной! – выкрикнул Василий Волк.

– Уходи от нас с миром. Но в холопы свои нас зачислять не смей!

– Еже что, и волыняне твои не помогут! У нас тож оружных людей хватает!

Дорогил в ярости кусал уста. План его рухнул, как подрубленные сени. Стоял он посреди палаты, сжимал кулаки, грозил, но всё было бесполезно. Но ещё в больший гнев впал старый сакмагон, когда вдруг увидел пред собой безбородое лицо Семьюнки. Молнии метали зелёные глаза, во взгляде их сквозили лукавинка и некая лихость, решимость отчаянная, такая, что на миг оторопел от неожиданности Дорогил.

А Семьюнко, взяв слово, заговорил громким голосом:

– Верно сказываете вы все, бояре. Волынь нам ни к чему. Об ином молвить надобно. Всем нам Чагр, дочь его ведьмица да родичи ихние зло принесли. Кого места хлебного лишили, у кого волости отобрали, кого с переднего ряда в думе на задворки задвинули. Это так. Но подумайте, кого нам во князи Зеремей предлагает?! Владимира, который токмо пьянством да развратом доселе славен. В двадцать лет прадед его, князь Володарь, Тмутаракань[187] копьём брал, отец его Ярослав под Ушицей Давидовича отбивал, а славный князь Владимир Мономах уже два десятка раз половцев вспять обратил! Надобен ли нам, бояре, такой князь? Будет ли он наши волости от ворогов оберегать? Будет ли суды творить, как подобает? Будет ли союзы с соседними государями крепить?

– Что предлагаешь, Семьюнко? – крикнул кто-то из задних рядов.

– Предлагаю я… – Семьюнко лукаво прищурился. – Рази плохо жили мы при Ярославе? Не берёг он землю Галицкую от ворогов? Цвела Галичина до той поры, как Чагровна чарами злыми, колдовскими князя не охмурила! Вот и предлагаю я: надо, чтоб князь Ярослав клятву дал, что жить станет по-доброму со княгинею Ольгою. Воротить надобно княгиню и княжича в Галич.

– А что? Верно сказывает Семьюнко!

– В самом деле, неплохо поживали мы при Осмомысле!

– Чагровичей нету, а без них со князем Ярославом мы сладим!

– Заставим, заставим его поклясться!

Со всех сторон неслись поддерживающие Семьюнку крики. Видно, не зря они с Молибогичем целую ночь напролёт объезжали боярские терема и плели тонкую нить переговоров. Сторицей окупается бессонница.

Напрасно орал бешено Вышата, его схватили за руки и силой заставили сесть на скамью, напрасно метал громы и молнии Василий Волк, напрасно убеждал бояр поставить князем Владимира Зеремей. За Семьюнку стояло большинство «набольших мужей».

И когда уже всё было решено, не выдержал Дорогил. Выхватил он меч и бросился на Красную Лисицу.

– Зарублю, гад! – орал он, захлёбываясь от лютой ненависти, брызгая ядовитой слюной.

На него навалились втроём молодые бояре, отобрали и отшвырнули ногой в сторону меч, придавили к полу.

– Боярина Дорогила, князя Ярополка и воинов их проводим до ворот на Подоле. Отпустим их с миром. Помогли они нам, – заявил тысяцкий Евстафий. – Но на стол галицкий пущай не