Черный гардемарин, судьба и время - Алла Валерьевна Репина

Тем временем мы подошли к Царскосельскому вокзалу.

Вошли в здание вокзала – Шурка моментально куда-то скользнул и скрылся, а я поднялся в первый класс, как было сказано, посмотрел расписание и стал спускаться вниз, вглядываясь в толпу. У одной из колонн увидел Алексей Петровича. Он был в железнодорожном костюме, в очках, с бородою, но узнаваем фигурою – и я вроде направился мимо, но потом, будто заметив его, весело закивал и протянул руку: «Сколько лет! Сколько зим!». Сцена встречи знакомцев была разыграна и мы спустились на площадь перед вокзалом.

Без предисловий Колмыков пояснил: будучи сейчас на амплуа железнодорожника (что в разы облегчает передвижения), он занимается вербовкой офицеров в Финляндию, где при поддержке стран альянса начато формирование Северного корпуса для весеннего наступления на Петроград.

Если я согласен поступать в Северный корпус, он дает мне имя и адрес того, кто отправляет.

Генерал Ухин

Адрес, названный Колмыковым, оказался посреди Знаменской улицы, ближе к Бассейной. Витрины ресторана в бельэтаже были забраны фанерой, парадная заколочена досками – пройдя в незапертый двор, пришлось затем поплутать по лестницам черного хода, чтоб найти квартиру генерала Ухина (это имя было названо Колмыковым).

Открыл двери старичок: «В чем дело?».

«Мне бы Владимира Алексеевича Ухина».

«Я самый».

«Мне кое-что надо переговорить с вами наедине».

«Пожалуйста, сюда», – он ввел меня в гостиную.

Я назвался и в двух словах изложил причину визита. Он пригласил меня сесть.

Я осмотрелся. На стене висела большая карта северо-западных губерний с сопредельными Финляндией и Эстонией.

Ухин сказал, что он с удовольствием все устроит, только ему надо получить завтра сведения о предыдущей доставке двух уже отправленных товарищей и тогда он, будучи в полной уверенности в безопасности пути, сможет назвать мне день и обстоятельства пересечения закрытой для русских финляндской границы.

Мы еще немного побеседовали. Ухин расспросил об отце, его службе – и был тронут, что мой папа такой же, как и он, участник сухопутного похода 1877 года в войну с Турцией, награжденный румынским железным крестом.

Для изложения подробностей похода, предстоящего в 1919 году, Ухин обратился к карте на стене и очертил весеннее наступление: из Финляндии выдвинется поддерживаемый союзниками Северный корпус, со стороны Ямбурга пойдет поддерживаемая эстонцами Северная армия; ближе к лету Петроград окажется в плотном кольце белых; за лето все три губернии, Петроградская, Псковская и Новгородская будут освобождены от большевицкого ига; к осени установится власть временного правительства Русской северо-западной области; состоятся выборы в учредительное собрание.

Слова генерала Ухина были: «Россия слишком обширна, чтоб освободить ее всю и сразу. Спасение от большевиков – только в таких самостоятельных республиках, областях и землях. Они обязательно появятся на карте нашей Руси-матушки».

Мнение о неприятеле Ухин высказал так: «Неприятель в действительности слаб. Красноармейцы сплошь мужики, нахлебавшиеся прелестей советской власти; ждут не дождутся часа, чтоб перебежать на нашу сторону. Балтийский флот практически готов к восстанию. Вы слышали, месяц тому назад вся Чудская флотилия перешла на сторону белых! И целый отряд конницы – как это вам нравится?».

На другой день вечером я пришел на Знаменскую, получил бумаги на выезд из Петрограда, деньги и устные подробности пути. Отъезд был назначен на четверг 28 ноября. С двумя попутчиками.

Выезд из Петрограда

Попутчиками в пересечении финляндской границы оказались Соловьев (товарищ по Морскому корпусу, из 53-го класса) и его приятель Толмачев, бывший юнкер.

В 2 часа дня 28 ноября мы с Соловьевым на трамвае поехали на Охту. Одеты были по-дорожному, взяли лишь по смене белья – и с мешками за спинами, налегке отправились в поисках приключений. Доехали до Охтенского моста через Неву, пришли в вокзал недавно построенной новой дороги на Рассули, купили билеты и сели в поезд.

Уже в поезде встретили Толмачева, он явился с корзинкой. Около 7 часов пополудни поезд отошел от Петрограда. Попутчики по вагону были молчаливы, как это и положено в наше время. В вагоне был мрак, света не полагалось. Остановок мы ожидали нервно – опасались проверки документов, но, на наше счастье, никто не интересовался здесь ни пассажирами, ни их документами.

Через час поезд прошел Грузино и нам пришлось пересесть в товарный вагон – чтобы доехать до Васкелово.

Ну, вот и Васкелово. Мы спрыгиваем. Уже совсем темно. Крестьяне, также ехавшие в товарняке, толпой идут по полотну – мы идем туда же. Они – смотрим, сворачивают все направо. Нет-нет, нам надо пройти до следующей развилки. Что там за фигура? Быстро проскакиваем мимо и сворачиваем налево по дороге в лес – прошли немного – вот огонек – вот столб с цифрой шесть – здесь! Оглядываемся. Кругом – никого – шныряем в калитку и стучимся в дверь.

Наш проводник Пеми

Открывают.

«Здесь ли живет Пеми?» – «Здесь» – «Можно ли переночевать?» – «Пожалуйста. А вы кто будете?» – «Друзья генерала Ухина» – «Пожалуйте, пожалуйте!».

Входим. Изба финна, чистенькая, опрятная.

В избе женщина, не особенно пожилая; молодой парень лет 18-ти и малыши.

«А кто ж хозяин будет?»

«Я», – говорит парень.

«Нельзя ли достать чего поесть?» – «Не знаю… Мама лучше знает…».

Женщина отрывается от печки:

«Не хотите ли баранины?».

«Баранины, – таращим мы глаза. Господи, и она еще спрашивает! – Конечно, конечно!».

Мы раздеваемся и через четверть часа уплетаем за обе щеки столь давно не виданное кушанье. Пеми смотрит на нас с удивлением, но молчит, и лишь внимательно наблюдает.

Соловьев с чмоканьем обсасывает косточку и крякает. Толмачев весь измазался в жиру – щеки даже лоснятся; но лица наши сияют.

«Здорово – да мало», – говорим, а хозяйка несет нам уже кофе.

И вот теперь приступаем к разговору. Мы узнаем, что отец Пеми казнен в Петрограде за провоз оружия белофиннам и он в отместку за его смерть проводит белых офицеров в Финляндию. Пеми доведет нас до границы.

Обсудили подробности пути и хозяйка устраивает нам постели на полу – мы, не раздеваясь, бросаемся и почти сейчас же засыпаем.

Ночь. Тишина. И вдруг музыка какого-то марша, исполняемая будильником – несложная звенящая мелодия колокольчиков – сон как снимает рукою. Натягиваем сапоги. Зажигаем лампу – за окном черная ночь, завывания ветра в трубе, шум озера – и эти звоночки – нотки марша…

Соловьев присвистывает:

«В Финляндию три офицера

Из русского рая брели…»

Переход границы

Через полчаса мы уже напились кофе, расплатились с радушной хозяйкой и вышли в путь. Впереди