Жена комиссара - Светлана Шахова

– Елизавета Тихоновна, вы в Порт-Артуре немного дольше, чем мы. Как вам здесь? – поинтересовалась Мария Андреевна, составляя стопку тарелок в раковину.

Елизавета всплеснула руками.

– Ой, и не спрашивайте! Небо и земля! Я будто умерла и в рай попала! После всех трепыханий только-только начала успокаиваться душой. А как же ещё? Муж наконец-то рядом. Дети живы, здоровы, накормлены. Сами знаете, какие офицерам пайки дают. Одна тушёнка «Великая Китайская стена» чего стоит: огромные куски мяса в прозрачнейшем желе. Необыкновенно вкусно! Мы о таком даже не мечтали. Ваш ведь тоже получает?

– Да-да, ординарец коробками привозит, на всех с лихвой хватает. Главное, что всегда сгущёнку кладут и сухое молоко, здесь ведь обычного нет. Ни хлеб не поставишь, ни какао не заваришь. А ещё, не знаю, как у вас, но мои не могут печенья наесться.

– И не говорите. А шоколадные конфеты так вообще приходится прятать. Особенно «Василёк». Дочки, как увидят белую обёртку с синим цветком посередине, так ручонками и тянутся. Только фантики во все стороны летят. Если вовремя не остановить, объедятся до колик в животе.

Мария Андреевна рассмеялась.

– Так вот, днями по хозяйству хлопочу, – продолжала Елизавета. – Вечером Пал Семёныч со службы возвращается, и начинаются душевные вечера: говорим, говорим, не можем остановиться. А потом… – она хотела сказать: «…ночи. Эти, выстраданные долгим одиночеством, знойные, сладкие, трепетные ночи в крепких объятиях любимого», но вместо того добавила: – А потом – всё сначала… Скажите, Марья Андревна, вы собираетесь детей в школу отдавать?

– Пока не знаю. А что, ваши уже ходят?

– Разумеется! Как без образования? Хорошо, что школа при воинской части. Совсем близко. Правда, младших классов нет. Пока только Надя с Николаем учатся, но со временем что-нибудь и для Арины придумаем.

– Спасибо, что подсказали. Надо же, как замечательно здесь всё устроено! – воскликнула Мария Андреевна.

Она шагнула ближе и прошептала еле слышно:

– А вы хотели бы остаться?

– В каком смысле?! – громко вырвалось у Елизаветы.

– Тс-с-с, – собеседница перекрыла пальцем губы, потом тихо мечтательно договорила: – Ну-у, когда всё закончится, вот бы здесь остаться жить… Некоторые сослуживцы мужа об этом тоже поговаривают.

– Я даже не задумывалась, – призналась Елизавета. – Знаю, что ни чужой хлеб есть, ни чужую землю топтать не смогу. За мужем поехала – это одно. Но как только разрешат, сразу – на родину… А если вам интересно, что я действительно хотела бы, так это выжить и детей настоящими людьми вырастить… Ох, кажется, мы засиделись, пора восвояси…

После откровения о настроениях в семьях военнослужащих Елизавета провела вечер в раздумьях. Здесь было всё: и удивление, и возмущение, и непринятие. В конце концов остановилась на том, что это личное дело каждого, а потому не сто́ит отворачиваться от соседей. «Не устраивать же войну со своими. Кто знает, сколько ещё придётся здесь жить».

Глава 43

Короткая зима незаметно сгинула. До жары было ещё далеко, но уже ощущалось мягкое дыхание весны.

В одну из пятниц, вернувшись со службы раньше обычного, Павел Семёнович предложил:

– Лизонька, а не сходить ли нам в кино? Хочешь?

– Правда?! – от неожиданности воскликнула Елизавета. – Конечно, хочу! Сто лет не была в кинотеатре! А разве здесь есть?.. Ну, разумеется, если приглашаешь… Тогда собираюсь! Я быстро!

В считаные минуты она поправила причёску. Повязала на голову подаренный Павлом шёлковый платок. Накинула плащ, вышла за порог. Подхватила мужа под руку и бодро зашагала рядом по узкой улочке.

Мрачный, промозглый день не портил настроения. Это был первый выход подальше от дома. Хотелось осмотреться, увидеть китайцев в повседневной жизни. К тому же предстояло давно забытое развлечение.

Мимо по мостовой проехал невиданный транспорт, похожий на большой трёхколёсный велосипед с тележкой. Китайчонок-подросток, качаясь всем телом, отчаянно крутил педали, встроенные в переднее колесо. Позади на просторном сидении важно покоился человек в богатых одеждах.

С противоположной стороны из ворот большого дома четверо китайцев, сгибаясь под тяжестью, вынесли, устланные ковром носилки, поверх которых восседал тучный хозяин. Сложив руки на животе и надменно поглядывая по сторонам, он покрикивал, пока носильщики не прибавили шаг.

– Это же самое настоящее рабство! – возмутилась Елизавета.

Павел Семёнович, соглашаясь, печально кивнул.

– Что поделать? Другая страна – свои порядки…

В подтверждение его слов из-за поворота снова вывернула тележка, следом другая, а вскоре показался и новый наездник на узких, мускулистых плечах носильщиков.

«Варвары! Дикари! Ненавистники…» – вскипела Елизавета, перебирая в голове жёсткие слова в надежде таким образом выплеснуть негодование и успокоиться. Однако распалялась всё больше.

– Лиза, ты не больна? Что-то слишком раскраснелась.

– Нет, это нервы. Не могу уложить в голове: в цивилизованном мире люди до сих пор эксплуатируют друг друга, да ещё и детей!

– Гм, – задумчиво хмыкнул муж. – Должен предупредить: это ещё не все сюрпризы. Может, лучше домой вернёмся?

– Ну-у… Нет. Раз уж собрались, пойдём. Наверное, хуже не будет.

– Тогда скажи, как давно ты была в кино?

– Ой, даже и не припомню… Хотя-я-я… Точно! Последний раз – в Бресте, в сорок третьем. Тогда немцы, в качестве поощрения, разрешили работникам складов привести детей на мультфильмы. Я рассудила, что не сто́ит лишать Арину редкой возможности получить «кусочек детства», и повела в комендатуру – у них там был оборудован кинозал. Как сейчас помню: народу собралось много, нам достались крайние места. Арина нетерпеливо ёрзала – так ждала начала. Но в какой-то момент оглянулась и вдруг прижалась ко мне, затряслась, как заяц. Оказывается, увидела немку в военной форме, которая задёргивала дверной проём чёрной шторой. Почти сразу погас свет. На экране закружились куклы-балерины в белых пышных платьях – так сказочно! Но Аринка всё не успокаивалась. Так и пришлось уйти. Уже на улице она призналась, мол, испугалась, что двери запрут и станут всех газом травить, – голос дрогнул, Елизавета смахнула пальцем от уголка глаза.

– А откуда дочь узнала о таких зверствах? – недоумённо спросил Павел. – Не от тебя же?

– Думаю, как раз наоборот, – взволнованно проговорила Елизавета. – Ночами мы часто разговаривали с Кириковной. Я была уверена, что дети спят. Но видимо, ошибалась, – она прерывисто вздохнула, готовая разрыдаться.

Муж приобнял за плечо.

– Полно, полно, милая. Всё уже позади, – ласково прошептал на ухо и, махнув рукой, воскликнул: – А мы уже почти дошли. Смотри-ка туда!

На здании через дом, куда спешил народ, красовался плакат с портретом молодой китаянки в белом кимоно. Обрамлённые стрелками глаза цвета горького шоколада на выбеленном лице были устремлены вдаль. Изящные пальцы романтично прижимали