Сестры Мао - Гэвин Маккри

– Почему же ты их так ждешь?

– Думаю, мне нравится знать, что я вижу сны. Неважно, что они не остаются со мной. Ты за мной посмотришь?

– Пока ты спишь?

– Я не имею в виду всю ночь. Просто если что-то случится.

– А что-то может случиться?

– Возможно.

– Что мне делать?

– Смотри, чтобы я не упала. И не ударилась головой.

– Хорошо.

Она задула свечу и закрыла глаза.

– А больно, – спросил он через какое-то время, – когда это случается?

Она на мгновение открыла глаза и посмотрела в темноту.

– Когда я прихожу в себя, то чувствую себя странно, но когда происходит, ничего не чувствую.

– Я должен тебя разбудить?

– Просто дай этому пройти.

– Я ничего не могу сделать, чтобы это остановить?

– Ничего. Так что и не пытайся. Прервать не получится.

* * *

После исключения из интерната ее заставили спать в кровати матери – якобы для того, чтобы мать могла за ней присматривать, хотя на самом деле это Айрис присматривала за матерью. Проснувшись утром, ее мать записывала свои сны в дневник, который держала у кровати. Затем она вставала и наливала миску горячей воды. Усевшись за туалетный столик, накрывала голову полотенцем и вдыхала пар. Когда чувствовала, что уже достаточно, откидывалась назад и полоскала горло прописанным спреем. Затем, рассасывая таблетку «Nigroid», массировала себе шею.

Айрис, разбуженная движениями матери, шла массировать ей плечи. При этом она не произносила ни слова, потому что утро должно быть немым, без разговоров. Через зеркало мать слала ей поцелуй; это был знак, чтобы Айрис окунула указательные пальцы в ванночку с горячей мазью и нарисовала ими круги на висках матери, надавливая как можно сильнее согласно однажды данному ей указанию. Когда матери это надоедало, она брала руку Айрис, подносила к своему носу и рту и вдыхала ее запах.

После легкого завтрака – тосты без масла и кофе без молока, потому что от него выделялась мокрота, – они отправлялись к пианино. С тех пор, как Айрис стала учиться дома, они вместе занимались пением каждое утро. Во время ремонта пианино стояло в спальне, но, как только была закончена новая репетиционная студия, его перенесли туда; это пространство было гораздо больше и требовало от матери увеличивать диапазон, если она не хотела звучать приглушенно; кроме того, оно было и более публичным, открытым, что требовало от Айрис преодолевать импульс петь вполголоса, чтобы ее не услы шали. Здесь они должны выступать.

Ко времени их прихода Саймон уже был в студии и приготовил ее к репетиции. Он уже убрал вчерашний беспорядок, отдраил пол, проверил разметку, помыл окна, расставил стулья, привел в порядок доску объявлений, разложил реквизит; по крайней мере, к утру, которое Айрис запомнила отчетливее других, он уже все это сделал и теперь готовил в углу стол с закусками.

Айрис подбежала и быстро обняла дядю, а затем подошла к пианино, подняла крышку и села, готовая поскорее выполнить указания. Мать поставила на пюпитр последний дуэт из «Коронации Поппеи» Монтеверди и заняла свое место справа от Айрис, лицом к залу. Когда Айрис сыграла первые ноты, рот матери послушно открылся, и раздался невероятный звук.

– Pur ti miro, – запела она полнозвучно, изысканно и с тембром, который, казалось, иногда потрясал и ее саму.

Айрис вторила:

– Pur ti godo, – немного запоздало, хорошо, но плоско, одной гортанью.

Мать провела сжатым кулаком по передней части тела, намекая дочери переместить источник звука вниз, чтобы найти глубину. Айрис хотела так сделать, но ее отвлек дядя. Глаза ее смотрели то туда, то сюда – она не могла забыть о присутствии Саймона.

В конце первого куплета мать постучала костяшкой пальца по верхней части пианино, и Айрис перестала играть.

– Саймон, милый, – сказала ее мать. – Ты не мог бы дать нам несколько минут?

Саймон что-то пробормотал про себя. Засунул сигарету, которую собирался прикурить, за ухо и вышел с кофе на улицу. Ногой закрыл за собой дверь.

– Ну, Айрис…

Алисса потянула девочку за плечо, чтобы развернуть ее на табурете.

– …сделай одолжение, посмотри сюда. На всю комнату, осмотри ее. Высота. Длина. Объем. Ты видишь объем этой комнаты? Твой голос должен заполнить ее целиком. Когда ты даже не пытаешься это сделать, то звучишь жалко, не более того. Хранишь себя для себя одной и не делишься с нами. Отказываешь нам в даре, который можешь дать только ты. Твой голос. Твоя экспрессия. Не что иное, как кто и что ты есть.

Айрис положила руки на табурет. Посмотрела вниз на пространство между бедрами. Покачала коленями из стороны в сторону.

– В смысле, тебе всего десять лет, ради бога, что может быть у тебя такого ценного, что ты должна держать под замком?

Мать положила руки на бедра:

– Хм-м. Давай сыграем что-нибудь другое.

Они попробовали арию «Я хочу спать» из «Гензель и Гретель» Хумпердинка. Получилось лучше. Не отлично, но лучше. На этот раз голос Айрис звучал дальше, но, торопясь перейти от одной ноты к другой, она излишне модулировала, отчего сбилась с дыхания и вынуждена была сглотнуть. Ее мать преувеличенно двигала губами и челюстями и выделяла согласные, пытаясь подсказать Айрис, чтобы та сбавила темп. «Enunciate», – повторяла она, пока Айрис пела: «E-nun-ci-ate». Ведь больше всего на свете людям нравится четкий голос, в котором отчетливо звучит каждое слово. Если человек хочет добиться в этом мире признания, он должен быть артикулированным; он должен овладеть речью. А самый эффективный способ сделать это – научиться петь.

– Мам, все в порядке?

У матери опустились уголки рта.

– Ты выглядишь усталой, – сказала она, не собираясь хвалить дочь за старания. Ее правилом было никогда не поощрять полумеры или случайности, но только передовую работу, достигаемую усердием и трудолюбием. В детстве мы слышим очень много лжи.

– Я в порядке, мама.

– Ты спала?

– Угу.

– Ты читала?

– Ага.

– Ты знаешь, что не должна уставать. Так сказали врачи.

– Я должна читать для уроков. Я не брошу читать.

– Только не так поздно.

– Это было не очень поздно.

Мать положила ноты обратно в папку.

– Ты приняла таблетки?

– За завтраком. Ты видела.

– Следи за тоном, Айрис.

Айрис надула щеки от досады:

– Мама!

– Хорошо, мадам, мы закончили.

Вскочив на ноги, Айрис задвинула табуретку и встала перед матерью для последней проверки; реклама дочернего послушания. Мать поправила ей воротничок и подняла со лба выбившийся волос.

– Не забудь вымыть лицо, прежде чем показаться перед посторонними.

Айрис послушно кивнула, хотя она не совсем понимала эту