Красный закат в конце июня - Александр Павлович Лысков

Бывают каждый год вековечно.

Тоже, значит, не выдумка.

А лексика горбуна и прочих персонажей – суть язык пословиц русского народа, изданных и переизданных во многих экземплярах, доступных всем, и автору в том числе. И не только по печатным текстам, но и из личной родовой памяти. То есть и разговоры горбуна тоже – истинная бытийность.

Не подкопаешься.

Остаётся последний, самый каверзный вопрос. Каким образом через 380 лет расслышал я конкретные слова человека в тот давний августовский вечер?

Коротко отвечу: согласно изысканий академика Вейника о глобальном информационном поле Земли. В этом поле, как в огромном компьютере, записаны все события, поступки, мысли и даже эмоции людей.

И есть индивидумы, устройство психики которых позволяет подключаться к этой базе «нано-данных»…

Теперь о скоморохах вообще. Приход их на Север завершил долгий цивилизационный период, начало которому положил новгородский мужик-первопроходец в поисках свободных земель. В нашем случае Иван Синец.

За ним сюда повадился лихой человек за лёгкой добычей, потом поп с крестом, за попом – наместник великого князя за властью. И только после этого, по проторенным дорогам двинулись с юга, как вестники благополучия, люди зрелищ и развлечений.

Скоморохи «зажигали» на Руси ещё в XI веке. Их изображения можно увидеть на фресках Софийского собора в Киеве.

Чуть раньше, в 957 году, княгиня Ольга в Константинополе посещала театр и привезла в своём обозе на Русь тамошних жонглёров стеклянными шарами.

Они выступали в коротких хитонах с глубоким вырезом на груди и вели себя на подмостках подобно нынешним стриптизёрам. Восточная эротика соединилась со славянским языческим глумом – вот и вышли скоморохи. (В Германии – шпильманы, в Англии – вагранты, во Франции – жонгеры.) Со временем народные забавники так размножились, что стали составлять целые поселения, специализирующиеся на глуме и заморочках.

В одной только Новгородской губернии насчитывалось 29 деревень с названием Скоморохово.

Люди, склонные к озорству, собирались в ватаги, подобно украинским певческим гуртам. А в самом Новгороде игрецы и баюны селились в Загородном и Гончарском концах, на Ростокиной и Яновой улицах. Есть документы, свидетельствующие и о том, что скоморошество признавалось полноценной профессией, давало доход.

Артисты выступали «выгоды ради», получали «мзду» и отчисляли налоги в казну.

Церковь, обещавшая радость на небе, сначала насторожённо, а потом и со смертельной обидой стала относиться к чародеям и басенникам, дающим радость здесь и сейчас. «Маскоблудство вам, братие, нелепо имети», – ворчали попы на паству, склонную к игрищам. А потом и вовсе разгневались: «Видим игрища утолочены и людей множество, позоры деющих от беса, а церкви пусты стоят».

Размывалась грань между мирским и небесным. Даже литургическая драма постепенно обмирщалась. Сюжеты церковного действа, стилистически переработанные, становились достоянием уличных артистов, оборачивались своей смешной стороной. У Церкви не было сил бороться впрямую, и она стала действовать подкупом.

Приближала к себе атамана скоморошьей ватаги, давала разрешение на переделку литургических действий на мирской лад, но с условием – без глума! Так появились халдеи с их популярным в те времена «Пещным действом». Это как с соцреализмом в России в прошлом веке. Писателям разрешили писать обо всём, с единственным условием, что они будут при этом проводить идею правящей партии. Кто-то согласился и стал богат, знаменит. Кто-то работал «в стол», не желая поступаться свободой мысли. Так и со скоморохами в XVII веке.

Оставались мятежные ватаги, не боящиеся ни Бога, ни чёрта. До нашего времени дошло описание комедийной сценки «Боярин и челобитчики», созданной в период городских восстаний сороковых годов XVII века. Вот её краткое содержание.

На круг выходит толстый боярин; на голове у него горлатная (в локоть высотой) шапка из дубовой коры, сам он надутый, чванливый.

К нему челобитчики несут посулы в лукошках – кучи щебня, песку, свёрток из лопуха с коровьей лепёшкой…

Челобитчики земно кланяются, просят правды и милости; но боярин ругает их и гонит прочь.

Просители ответно начинают тузить боярина, грозят его утопить. Затем являются двое лохмотников и принимаются гонять толстяка прутьями, приговаривая: «Добрые люди, посмотрите, как холопы из господ жир вытряхивают».

Отобрав деньги, буяны отправляются «во царев кабак» со словами: «Эй вы, купцы богатые, бояре тароватые! Ставьте мёды сладкие, варите брагу пьяную, открывайте ворота двустворчатые, принимайте гостей голых, босых, оборванных, голь кабацкую, чернь мужицкую, неумытую!»

Демократия образца 1613 года с подачи распоясавшихся скоморохов завершилась всяческими, в том числе и «соляными» бунтами. Соль (по сути, сегодняшний бензин) вдруг подорожала с пяти копеек до двух гривен с пуда. Стали прокисать продукты, заготовки на зиму сгнили без достаточного количества консерванта. В 1647 году соляной налог власть отменила, однако недоимка продолжала взыскиваться посредством прямых налогов, в том числе и тех, которые были отменены.

Да и коррупция процветала, хотя и не имела ещё столь хлёсткого названия с двумя рычащими «рр».

Крепчала бюрократия.

«В Москве принято, – писал Адам Олеарий, – чтобы, по приказанию великого князя, ежемесячно все царские служащие получали в срок своё жалованье, некоторым оно даже приносится на дом…»

Чванливых чиновников скоро стали убивать лихие люди. Продолжали глумиться над ними на площадях скоморохи. Царю тоже от потешников доставались немилостивые выражения. Потому скоморошье «зеркало революции» и было разбито первым.

Царская запретительная грамота 1649 года предписывала, чтобы скоморохов в дом к себе никто не пускал, так как «среди народа умножилось всякое мятежное бесовское действо с дьявольскими играми».

Вышел Указ «Об исправлении нравов и уничтожении суеверий», после которого окончательно изгнали скоморохов из столицы, а их инструменты утопили в Москве-реке.

В Холмогорах и Архангельске в интересующие нас годы XVII века присутствие скоморохов отмечалось западными путешественниками. Знаменитая гравюра к книге А. Ольшлегеля «Скоморохи на берегу Северной Двины» даёт богатый материал для любопытных и может предоставляться сомневающемуся скептику как доказательство верности автора историческим реалиям.

Вот, глядите, они, скоморохи, ватагой поднимаются с барки на мыс Пур-наволок. И перед иностранцами на набережной начинают своё представление.

По всему видно – осень. И как часто бывает на Севере – затяжная. Листопад недружный.

Рассыпает до снега.

Козе уже не пастись на подножном, нужно ей сено покупать. И медведя сразу в работу впрягать – возле гигантской деревянной крепости на торговой площади Архангельского города поднимают мишку на дыбы…

А сноровистый в устройстве мирских дел Обух Плетнёв идёт в приказные палаты