Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

Крошечные фигурки засуетились на бригантине. Паруса поползли вверх, обнажили стройные мачты. Бригантина раздевалась, снимала ночную рубашку. Грянула приветственная пушка, якоря полетели в воду, загромыхали цепи. Ветер развернул судно кормой к берегу. Якоря процарапали грунт, вгрызлись намертво. Команда готовила шлюпку. Развлечение закончилось. Пигафетта намеревался вернуться, подремать рядом с товарищем, но заметил, как ялик направился к «Тринидаду». Любопытный Антонио спустился на палубу, приблизился к борту.

– Кто палил? – из капитанской каюты вышел Барбоса.

Летописец указал на подплывающую шлюпку.

– Испанцы, – определил Дуарте, внимательно рассматривая бригантину. – Далеко забрались на таком суденышке. Видать, судьба заставила. Вроде не рыбаки.

– Торговцы? – предположил Антонио.

– Сейчас узнаем.

Лодка подошла к флагману.

– Эй, на палубе! – закричал молодой моряк, с виду боцман или кормчий, с кожаной сумкой в руке. – Я привез письма для капитан-генерала!

– Давай сюда, – потребовал Дуарте.

– Кто вы?

– Дуарте Барбоса, шурин сеньора Магеллана.

– Мы с вами не знакомы. Проведите меня к капитану!

– Вот еще… – обиделся Барбоса. – С каких пор посыльные начали вести себя, как офицеры?

– Я кормчий Его Высочества, Диего Фастен, встречался с Магелланом в Лиссабоне.

– Португалец?

– Да.

– Тогда прошу подняться на борт.

Диего легко вскарабкался на палубу, поклонился. Барбоса взял его под руку повел в каюту. Пигафетта проводил гостя до двери.

* * *

Сухощавый подтянутый Гаспар де Кесада прогуливался по палубе «Консепсьона», выпятив грудь и высоко задрав голову, отчего торчавшая вперед ржавая бородка шевелилась, ибо капитан задумчиво жевал. Десять шагов от борта к борту, вдоль передней стены юта мимо двери в каюту, десять шагов – назад. Только здесь можно гулять, не сгибая спины. Нельзя пройти от носа до кормы через лабиринт грузов и паутины снастей, не склонив головы. Кесада предпочитал смотреть сверху на подчиненных.

Элькано на берегу грузил в лодку последние дрова. Дровосеки распиливали и кололи смолистые пахучие бревна на поленья величиною в локоть, толщиною в кулак. Матросы перевозили их на корабль, складывали в трюме на просушку рядом с печью. Кормчий Его Высочества, Жуан Карвальо, осматривал рангоут, крепление мачт, натяжение вант. Боцман Жуан де Акуриу гонял на четвереньках по палубе конопатчиков, проверявших швы между досками, затыкавших в щели паклю, чтобы вода не просачивалась в трюм, не портила товары.

Вдали от капитанских глаз на баке цирюльник Эрнандо Бустаменте, грамотный, смышленый парень двадцати пяти лет, с ухоженными каштановыми кудрями, стриг жесткие прямые волосы Глухого. Рядом дожидались очереди Мастер Ганс и юнга Педро. Сын Карвальо со страхом наблюдал за ножницами. Он боялся цирюльников, не мог привыкнуть к тому, что белые люди стригут голову, и от этого не становятся больными и слабыми. Лысеющему отцу нравилась дикая грива Хуана. Черные блестящие пряди мягко щекотали мальчику голые плечи. По утрам Карвальо усаживал сына на табурет, осторожно вычесывал вшей частым костяным гребешком. Иногда тварей разводилось так много, что кормчий собирался побрить ребенку голову, но не осмеливался, зная, как силен в нем передавшийся от матери первобытный ужас. Изредка по ночам Карвальо стриг сына, когда тот спал, уткнувшись круглым индейским личиком в подушку.

Кесада издали заметил бригантину и не придал ей значения. Мало ли кораблей заходит на Тенериф! «Наверное, привезли заказанные капитан-генералом товары, опоздавшие в Сан-Лукар, – сообразил он. Время шло, а разгрузка не начиналась. – Почему командующий не торопится? Спорят о ценах?» – предположил Кесада и стал ждать окончания торга.

Десять шагов вперед, десять назад – мерили тонкие ноги. У левого борта капитан задерживался, внимательно наблюдал за флагманом. Ялик бригантины замер на привязи, матросы задремали на солнце. Десять шагов вперед… На мостике «Виктории» появился грузный Луис де Мендоса. Он облокотился на поручни, смотрел на «Консепсьон». Кесада приветливо помахал рукой, Мендоса ответил. Десять шагов вперед. На борту «Тринидада» тишина.

– Юнга! – не выдержал Кесада.

– Слушаю, сеньор капитан, – выскочил откуда-то Педро.

– Мигом на фок, следи за бригантиной!

Педро кинулся к вантам, за ним обезьянкой вскарабкался Хуан.

– Стоят на якоре, – послышался голос юнги из «вороньего гнезда».

– Грузовой люк открыт?

– Нет.

– На палубе есть груз?

– Пусто.

– Чем они занимаются?

– Разбрелись по делам.

– Странно, – пробормотал Кесада и направился к правому борту.

Мендоса ждал на прежнем месте. Кесада знаками пригласил казначея на «Консепсьон». Тот указал на спускавшийся с кормы пустой трос – лодка ушла на берег.

– Боцман! – раздраженно закричал капитан.

– Я здесь! – ответил из-за штабеля досок Жуан де Акуриу— Сейчас, ваша милость…

– Ты шпаклюешь палубу? – капитан обратил внимание на перепачканные дегтем штаны начальника вахты.

– Да, – сознался мужиковатый крепыш с длинными сильными руками.

– Матросы перестанут уважать тебя, – пояснил Кесада. – Плох командир, делающий чужую работу!

Жуан молчал.

– Когда Элькано вернется со шлюпкой, попроси его пригласить на ужин капитана «Виктории».

– С «Тринидада» отчалила лодка, – сообщил юнга, – идут на «Святой Петр».

Кесада вернулся к левому борту. Барбоса с Мескитой проводили офицера, испанцев с ними не было. Неприятное предчувствие испортило настроение капитана.

* * *

– Кормчий Его Высочества, Диего Фастен! – Дуарте представил офицера, вежливо пропустил вперед, прикрыл дверь капитанской каюты.

Магеллан сидел за столом посреди вороха бумаг и счетов. У входа на стуле Энрике стерег хозяина с крисом у пояса. Фернандо поднял голову.

– Я привез секретные письма от вашего тестя, – гонец протянул пакет. – На рассвете мы уходим в Севилью, можем доставить ответ.

– Мне не доверяет, – усмехнулся Барбоса, – требует подтверждения.

– Сын алькальда, мой шурин, – пояснил Фернандо.

– Для вас у меня тоже есть письмо, – обрадовался Диего. – Извините, не имел права передать в чужие руки.

– Давай, – отмахнулся Дуарте. – Отцу вечно мерещится измена.

– Вот именно, – подтвердил кормчий. – Дон Диего очень волновался, что мы не догоним эскадру на Канарах. Дальше мы бы не пошли, – сказал он, вынимая из сумки скрученное трубочкой послание.

Родственники отправили Энрике за дверь покараулить, чтобы рядом никого не было. Почтальона усадили за стол, взломали печати. Дуарте первым закончил чтение.

– Подумаешь, семейная тайна! Чепуха! Мария с Белисой забеременели. А я тут при чем? Стоило ради этого гнать бригантину к Канарским островам? На то они и женщины! Будет у отца больше слуг. Чего ругается? Послушай, Фернандо, – Дуарте хотел показать письмо, но Магеллан прервал его. Тогда он вполголоса прочитал португальцу: «Дорогой сын, сообщаю тебе неприятнейшую новость, бросающую тень на мое честное имя…» Чего волнуется?! Никому в голову не придет винить старика.

– Замолчи! – прервал Фернандо. – Тут дело серьезное.

– Мария сама напрашивалась, а Белиса… Черт ее знает, со всеми путалась.

– Вы знакомы с содержанием письма? – не обращая внимания на шурина, спросил Магеллан посланника.

– Да.

– Откуда