Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

Иван взглянул на угрюмое лицо генерала и усмехнулся:

– Я присягу давал служить Царю и Отечеству. Царя давно нет, Отечества – тоже. Теперь служу семье. У меня дочке пять годков и жена больная. И вообще: кто вы такие, чтобы говорить мне о присяге? Генералы? Где ваши армии, господа генералы? Что ж вы ловите на улицах раненых-перераненых отставников? – Иван встал и закончил: – Разговор окончен. Честь имею!

Иван направился к двери, она распахнулась, и перед ним появился Гамов Иван Михайлович, собственной персоной. Вот стоило его вспомнить, подумал Иван, как он тут как тут. Чёрт из табакерки!

Сычёв сказал за спиной:

– Есаул Саяпин, вернитесь и сядьте! Разговор не кончен. Мы хотели по-хорошему. Теперь видим: говорить вам о возрождении Отечества бесполезно: чашка риса на чужой земле вам дороже Родины.

Иван дёрнулся – возразить, но понял, что слушать его не будут, и счёл за лучшее изобразить смирение, вернулся и сел. А Сычёв продолжал:

– Давайте по порядку. Кто мы такие? Мы – руководители Амурской военной организации и Восточного казачьего союза, в состав которой входит и Амурская станица, в которой вы – почётный казак. Поэтому имеем полное право говорить вам о присяге, по крайней мере, Отечеству, с которым мы вынужденно временно расстались. Вы кормите семью – прекрасно, все мы этим заняты, однако находим время и для большего. Вы отвергаете присягу – тогда вам придётся кормить семью из других источников, потому что мы закроем ваше агентство, имеем такие возможности. Вас также выселят из занимаемой квартиры, так как она нужна хозяевам, Обществу заамурских офицеров, а вашу дочку отчислят из детского сада, принадлежащего КВЖД. Кстати, сына вашего могут лишить сана и места служения.

Сычёв говорил, а Вержбицкий пристально, прямо-таки пронизывающе смотрел на Саяпина. Гамов продолжал стоять у двери.

Ивана прошиб холодный пот: он ожидал чего угодно, вплоть до угрозы физической расправы, но не такого последовательного давления на самые уязвимые и, как оказалось, болезненные точки. Но Сычёв не закончил, главное приберёг, чтобы уложить наповал:

– Вы, есаул, видимо, забыли, кто убил ваших самых дорогих людей: отца и мать, вашего легендарного деда, который знал самого графа Муравьёва-Амурского. А убила их та самая народная власть, которая сегодня давит народ.

– Достаточно, Ефим Григорьевич, – сказал Вержбицкий. – Есаул всё прекрасно понял и принимает наше предложение.

– Это так? – спросил Сычёв.

Иван посмотрел на Гамова:

– Ты тоже с ними?

Гамов кивнул.

– Будет рейд – пойдёшь со мной.

– Ну, это – как прикажут.

38

Чжан Цюбай на заседании Военного комитета Гоминьдана доложил о съезде революционных организаций Дальнего Востока, но сделал упор на встрече с Лениным и Троцким, на особом внимании советских вождей к роли Гоминьдана в объединении Китая и на готовности помочь советниками и оружием. Упомянул и о предложении Ленина действовать совместно с коммунистами, однако именно так – лишь упомянул, не придавая этому особого значения. Да и как иначе: в Гоминьдане десятки тысяч членов, его поддерживают широкие слои населения – от низших до самых высоких, а коммунисты представляют собой жалкую кучку в 500 человек, ратующих за диктатуру пролетариата. Компартия, по сути, – несколько ячеек, разбросанных по провинциям, да и китайский пролетариат – островок на необъятной глади крестьянского океана. О какой диктатуре речь, с кем солидаризироваться?! К тому же второй принцип Сунь Ятсена – народовластие – исключает понятие диктатуры в принципе.

К удивлению Чжан Цюбая, этот вопрос вызвал дискуссию.

– Западный принцип демократии, миньцюань чжуи, – говорил Чжан Бинлинь, советник Сунь Ятсена, – действительно исключает понятие диктатуры как таковой, но вторая часть принципа народовластия, чжицюань[46], не запрещает единоличного руководства. У нас пять основных национальностей, если не будет единого руководителя, они быстро передерутся. Слава Небу, такой руководитель у нас есть – доктор Сунь Ятсен.

– Мы живём в военное время, – продолжил Цзян Чжунчжен, недавно назначенный начальником Генерального штаба Гоминьдана. – Мы должны создать мощную армию, чтобы сломить сопротивление милитаристов и объединить Китай, сформировать общенациональное правительство. А в армии, как известно, главенствует принцип единоначалия, и мы должны ему содействовать, по крайней мере, пока идёт борьба за объединение.

– К нам приезжали представители Коммунистического Интернационала Маринг и Никольский, – напомнил Ху Ханьминь, бывший редактор журнала «Народ», пропагандировавшего идеи Сунь Ятсена, и бывший во время Синьхайской революции военным губернатором Гуандуна. – Они рекомендовали коммунистам для победы над империализмом ленинскую идею единого фронта с Гоминьданом, но те рвались направить Китай по пути большевизма. Союз с ними будет непрочным, но использовать их надо.

Ху поддержали ближайшие соратники Сунь Ятсена Ляо Джункай и Ван Цзинвэй, сторонники развития отношений с Советским Союзом.

Сунь Ятсен слушал выступления членов комитета, но на его усталом лице никаких чувств не отражалось, даже усы поникли. Казалось, он наперёд знал, кто что скажет, а, впрочем, наверное, так оно и было: он полагал, что слишком хорошо знает своих сподвижников, все их достоинства и недостатки. Он понимал, что идеальных людей нет, надо работать с теми, кто так или иначе разделяет его взгляды. Главное – чтобы они подчинялись ему как олицетворению партии и направляли все силы на возрождение Китая.

Сунь чувствовал себя больным, но нужно было собраться и завершить заседание.

– Как вы знаете, «Три принципа» основаны на понятиях западной демократии, потому что западная политическая мысль ушла вперёд на тысячи ли, и Китаю надо этот разрыв навёрстывать. Но надо учитывать и китайские традиции, поэтому к трём ветвям власти – законодательной, исполнительной и судебной, я добавил ещё две – контрольную и экзаменационную. Нам не нужна диктатура одного класса, при демократии все классы должны быть равны, но мы этого не добьёмся, пока страна разъединена. – сказал он. – Армию создавать необходимо, советники из России нам нужны. Мы должны покончить с военщиной силой оружия. Я писал Ленину, Троцкому, народному комиссару иностранных дел Чичерину, общался письменно с другими руководителями – все горячо откликаются на просьбу о помощи, в партии большевиков и советском правительстве принято решение оказать нам финансовую и военную помощь. Таким образом Советский Союз признал Гоминьдан главной силой национальной революции. Мы направим в Москву своих людей, чтобы разработать конкретные планы строительства вооружённых сил Гоминьдана. Главой нашей делегации я назначаю Цзян Чжунчжена. Цзян – наш главный военный специалист, я напишу о нём в Москву. Что касается сотрудничества с нашими коммунистами… У нас много общего по вопросам объединения страны, принцип народного благосостояния они считают социалистическим – ну и пусть считают, время покажет, кто прав. Большое