Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

Дэ. Господин, о коем вы изволили сказать, по имени мне не знаком, однако по обличью известен. Он раз или два в месяц посещает господина Толкачёва, хозяина квартиры на втором этаже, как раз под вашей. Попервоначалу бывал в офицерском снаряжении, потом перешёл на цивильное.

– Благодарю, Петрович. Хорошей вам ночи. – Цзинь пошла к лестнице и услышала вслед:

– И вам не хворать, и вашим деткам здравствовать.

Толкачёв… Не тот ли, что на объявлении? Тогда этот господин в бобрике, возможно, Саяпин? Хотя, конечно, это совсем не обязательно. Можно спросить у этого хлыща Толкачёва, который тоже ходит не в офицерском мундире, а в цивильном. Спросить можно, но не хочется: очень уж он неприятен, ещё и ухаживать когда-то пытался.

Цзинь остановилась на площадке второго этажа, раздумывая, стоит ли всё-таки спрашивать, но сверху раздались голоса Госян и Цюшэ: «Мама! Мамочка пришла!» Оказывается, они увидели её в окно и выбежали на площадку, чтобы встретить. Домработница не могла их вернуть в квартиру. Цзинь обнимала детей и радовалась, что не стала заходить к Толкачёву: кто знает, в каком он состоянии и во что мог вылиться этот неожиданный визит.

36

Москва, по сравнению с Харбином, выглядела блёкло. Неубранный грязный снег на улицах, хмурые лица куда-то спешащих прохожих, слишком много красного цвета – флаги, плакаты и транспаранты с лозунгами, на их фоне здания представали более серыми, чем были на самом деле. Казалось бы, можно скиснуть от уныния, но у Цзинь настроение было прекрасное. Первый съезд коммунистических и революционных организаций Дальнего Востока открылся 21 января в Колонном зале Дома Союзов зажигательной речью председателя Коминтерна Зиновьева. Цзинь не всё поняла, ей трудно было переводить для китайской делегации, которая была едва ли не самой большой, но сидящие вокруг неё тесной группой коммунисты Чжан Готао, Лю Шаоци, Пэн Шоучжи и Цю Цюбай слушали внимательно и потом благодарили за хороший перевод. Как оказалось, перевод Цзинь слушал и представитель Сунь Ятсена Чжан Цюбай. Он ещё в поезде, по пути в Москву, подошёл к ней, представился и спросил:

– Скажите, госпожа Дэ, это не ваш родственник командует полком в Революционной армии Гоминьдана?

– Если его имя Чаншунь, то это мой муж, – ответила она.

– О-о, Дэ Чаншунь – замечательный командир! Его высоко ценит генерал Чан Кайши. Дэ участвует в разработке плана объединительного похода нашей армии. Простите, если мой вопрос покажется нескромным: а почему вы не член Гоминьдана?

– Наверно, потому, что я за диктатуру пролетариата, а Чаншунь – за демократию, – засмеялась Цзинь. – Но гражданской войны у нас нет. Мы – за единый Китай.

– Да-да, это правильно. Нам надо быть вместе.

Тогда разговор на этом оборвался, и Чжан Цюбай больше не подходил с вопросами. А на съезде, после заседания, на котором выступал Ленин, поманил Цзинь в сторонку и заговорщически сообщил, что вполне возможно им организуют встречу с товарищем Лениным – вождь русских коммунистов очень интересовался китайским вопросом. Пригласят его, Чжан Цюбая, как представителя Гоминьдана и коммунистов.

– А меня пригласят? – спросила Цзинь дрожащим голосом.

– Конечно! Ты же отлично переводишь! – Цюбай так легко перешёл на «ты», что Цзинь облегчённо засмеялась.

И теперь, несмотря на тяжёлую каждодневную работу переводчиком, Цзинь была в прекрасном настроении. Предстоящая встреча с легендарным вождём большевиков придавала ей силы. Правда она очень скучала по детям, но была спокойна за них: Ваграновы, к счастью, не болели и с радостью приняли Госян и Цюшэ. А Сяопину Цзинь написала письмо на случай, если он приедет в её отсутствие. Была у неё ещё проблема с работой, но она так давно не была в отпуске и так была убедительна – в общем, начальника департамента долго уговаривать не пришлось: Цзинь получила отпуск на три недели.

31 января, на десятый день работы съезда, из Кремля пришло сообщение о времени и месте встречи с Владимиром Ильичом. Ленин выразил желание побеседовать с представителем Гоминьдана Чжаном Цюбаем и коммунистами Чжаном Готао и Лю Шаоци. Имя переводчика не оговаривалось.

Китайскую группу встретил на входе в Сенатский корпус невысокий усатый человек в полувоенном френче с дымящейся трубкой в руке. Сталин – узнала Цзинь: видела его в президиуме съезда. Слышала: третий человек в Советской России, после Ленина и Троцкого, народный комиссар по делам национальностей; в кулуарах съезда говорили, что в Российской компартии собираются учредить должность Генерального секретаря и на это место прочат Иосифа Сталина.

– Здравствуйте, товарищи! – Сталин поприветствовал приехавших рукой с трубкой; говорил он чётко, с сильным акцентом. – Проходите, пожалуйста. Владимир Ильич ждёт.

Цзинь перевела, назвала спутников. Они заулыбались, закивали. Чжан Готао сказал:

– Мы тоже рады вас приветствовать, дорогой товарищ Иосиф Сталин.

Услышав перевод, Сталин усмехнулся в усы и покачал головой.

– Что-нибудь не так? Я плохо перевела? – обеспокоилась Цзинь.

– Перевод, я думаю, хороший. Просто в разговоре у нас не принято называть имя и фамилию. Либо фамилию, либо имя и отчество без фамилии.

– Простите, это не повторится.

– Вы хорошо говорите по-русски, без акцента.

– Я родилась в России, в Благовещенске, и жила там восемнадцать лет.

Тем временем они уже вошли в вестибюль. Широкая лестница вела наверх. Возле неё стоял стол дежурного; сам дежурный встал навытяжку. Сталин опять же рукой с трубкой обвёл пространство, сказал, чётко разделяя фразы:

– Этот корпус называют Сенатским. Тут когда-то заседал царский Сенат. Теперь работает советское правительство. Совет Народных Комиссаров, во главе с Владимиром Ильичом Лениным. Нам надо на третий этаж. Есть лифт, но можно по лестнице.

– А как ходит Владимир Ильич? – спросил Чжан Готао. Он как-то незаметно взял на себя роль руководителя группы.

– Предпочитает по лестнице, – коротко ответил Сталин.

– Тогда и мы пойдём по лестнице! Так, товарищи?

Лю Шаоци и Чжан Цюбай усердно закивали: да-да, конечно.

Сталин выколотил трубку в пепельницу на столе дежурного, спрятал её в нагрудный карман френча, жестом пригласил: идёмте, – и первым шагнул на ступеньки, покрытые красной ковровой дорожкой с жёлтыми цветами по краям.

Поднялись на третий этаж, вошли в коридор, уставленный вдоль стен шкафами с книгами.

– Сколько книг! – восхитился Лю Шаоци по-русски. Он полтора года учился в Москве в Коммунистическом университете и русский язык освоил неплохо. – Неужели товарищ Ленин всё читает?

– Владимир Ильич читает то, что ему нужно для работы, – сказал Сталин. – Нам налево.

Перпендикулярный односветный широкий коридор уводил далеко влево; короткий правый отрезок вёл в помещение, явно связанное с кухней, – об этом свидетельствовали вкусные запахи.

– Там квартира товарища Ленина, – сказал Сталин и повторил: – Нам налево.