Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

– Чё это, Паша? – шёпотом спросила она, поглаживая рубец.

– Это, Еленка, смерть приходила, да Ваня её до меня не допустил.

– Как приходила, как не допустил?! – вскрикнула она в голос и сама зажала рот. Лишь спустя пару секунд заговорила снова, опять шёпотом: – Давай рассказывай!

– А чё рассказывать? Подхожу я к костру, у которого Ваня с товарищами сидел, – только мы друг друга увидали, как белые давай снарядами кидаться, и самый первый к нам прилетел. Рванул – дым, грохот, осколки, а Ваня меня собой прикрыл, ему всё и досталось, меня всего один осколок зацепил.

Елена слушала сидя, прижав ладони к губам и качая головой. Когда Павел закончил, она растёрла руками лицо, словно оно было подмороженное, и сказала:

– Паш, а Ваня-то наш – герой!

35

Цзинь была в восторге и панике одновременно, наверное, это состояние можно было назвать паническим восторгом. Мао Цзэдун выполнил своё обещание: она получила известие о том, что включена от коммунистов в состав делегации на Первый съезд народов Дальнего Востока, который откроется в Москве 21 января 1922 года. Было от чего прийти в восторг. Однако во весь рост вставал панический вопрос: как быть с детьми?! Из-за них она не смогла поехать на учредительный съезд компартии Китая, а теперь под угрозой поездка в Москву. На Сяопина надежды нет: у него в это время сдача зачётов и экзаменов. Остаётся одна надежда – на Семёна Ивановича и Машу Ваграновых. Они оба уже на пенсии, Лиза учится в гимназии – Госян и Цюшэ им не помешают, наоборот, и Семён Иванович, и Маша очень любят с ними возиться, когда случается прийти в гости. Ваграновы и в тот, прошлый, раз, конечно, помогли бы, но болели какой-то европейской заразой, кажется, «испанкой» и просили держаться от них подальше. Если и сейчас, не дай Бог, болеют, то – всё, полный облом! Но надо зайти к ним, убедиться, что они в порядке, и тогда уж обратиться с просьбой.

Но сегодня к Ваграновым идти не хотелось. Они славные люди, усадят за стол – кормить-поить и, конечно, расспрашивать о семье, о Чаншуне, от которого уже три месяца нет писем, и неизвестно, жив ли он. Она удивилась, что так легко подумала о возможной смерти мужа. Как о чужом. Неужели так охладела после его измены? Так ведь и он не пылает от любви. Пробыл дома всего-ничего и опять умчался на юг – воевать за своего Сунь Ятсена.

Цзинь шла по вечерней улице – бесцельно и бездумно. Просто захотелось прогуляться, благо, домой не надо спешить: детьми сейчас занимается приходящая домработница из русских эмигранток. Помимо того, что она ежедневно готовит еду и еженедельно убирает квартиру, ещё учит детей русскому языку. Хорошая женщина – усердная, добрая, улыбчивая и плату берёт небольшую. Жалованья Цзинь, что она получает в Управлении КВЖД теперь уже при китайской администрации, на жизнь хватает. Даже Сяопину немного помогает, хотя мальчик где-то работает и за учёбу платит сам.

Китайская улица сияла огнями реклам и объявлений.

«Лучшая парфюмерия. Пудра, духи „Дивиния“. „Христиан Хольстейн и КО“. Будильники, карманные часы, стенные часы Германской фирмы „Юнсана“. Продажа только оптом». «Рекомендуем превосходные папиросы № 104. 20 шт. 15 сен. Акционерного О-ва А. Лопато С-вей». «Торговый Дом „И. Я. Чурин и КО“. Отделы готового платья к летнему сезону предлагают дамские и мужские пыльники и непромокаемые пальто разных цветов и фасонов»…

Взгляд Цзинь скользил по цветным буквам и гладким поверхностям и вдруг за что-то зацепился. Она сразу даже не поняла – за что. Объявление «Охранная компания „Толкачёв и Саяпин“ предлагает надёжную защиту банков, торговых и иных предприятий, частных домов и персон. Адрес… телефон…».

Саяпин! Неужели Иван, Ваня, Ванечка?!! Цзинь лихорадочно достала из сумочки записную книжку и карандаш, записала адрес и телефон и… остановилась. Подумала: а зачем? Что ты с этим будешь делать? У тебя муж, дети, у него тоже, прошло больше двадцати лет, столько всего случилось! Ну, найдёшь ты его и что скажешь? Здравствуй, Ваня, я пришла? Он тебя, конечно, вспомнит, может быть, даже обнимет, поцелует, а что потом? Захочет ли быть вместе? А если захочет, будете ли вы счастливы? Две разрушенные семьи, дети без отцов – ради чего?! Любовь? Ну, любишь ты его до сих пор, но любишь-то Ваню того, двадцатилетней давности, которому ты с радостью отдала всю себя. А теперь увидишь сорокалетнего чужого мужчину и что, снова полюбишь? А может, это и вправду чужой? Саяпиных-то, верно, не одна семья. В том же Благовещенске был то ли купец, то ли промышленник Саяпин, совсем не родня Ивану.

Цзинь не заметила, как пришла к своему дому. Остановилась напротив, на другой стороне улицы, чтобы полюбоваться своим жилищем, которое оставил ей Василий Вагранов. Красивый дом, в чуринском духе, с античной лепниной по фасаду, портиком над входом, прикрытым четырьмя колоннами, просторным вестибюлем, где обычно восседает пожилой консьерж. Замечательно, что Василий выкупил свою квартиру, и платить надо лишь за электричество, воду и отопление, что Цзинь вполне по силам. И вообще – жизнь прекрасна! Как там у Кун-цзы? «Хоть жизнь и не повязана бантиком, это все равно подарок». Прекрасно сказано, на все времена!

Любуясь домом и чувствуя, как улучшается настроение, Цзинь увидела сквозь стекло большого окна слева от входа, как по внутренней лестнице в вестибюль спустился крупный мужчина в чёрном пальто с бобриковым шалевым воротником и бобриковой шапке «пирожком»; правый глаз его был прикрыт чёрной повязкой, портрет дополняла окаймлявшая лицо небольшая тёмная борода. Неважно, какое у тебя лицо, – важно, что оно выражает, усмехнулась про себя Цзинь. И вдруг замерла: ей показалась знакомой чуть подпрыгивающая походка мужчины. Похожая была у Ивана. Ну, вот, довспоминалась, рассердилась она на себя, прошлое стало чудиться. А вообще, где сейчас он? За кого воюет? Наверное, за большевиков – он всегда был за справедливость. Кто против – они все здесь, в Китае.

Пока думала, мужчина вышел из дома, осмотрелся по сторонам, глянул в небеса, откуда сыпался кисейный снежок, и пошёл по улице в сторону центра.

Цзинь вошла в вестибюль – консьерж, седой мужичок в зелёной куртке с жёлтым галуном (цвета амурских казаков), читал газету, спустив очки на кончик носа.

– Петрович, – обратилась к нему Цзинь, – кто этот господин, который только что вышел из дома?

Консьерж глянул на неё поверх очков, отложил газету и встал.

– Добрый вечер, госпожа