Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

Если оно попадет в руки короля Ричарда, несдобровать ни лорду Стэнли, ни посланцу; первого он в лучшем случае спровадит в темницу, второго прикажет пытать, дабы выведать у него, кто дал ему это письмо.

— Я не знаю, Катрин, кому я могла бы доверить такое рискованное поручение. Я перебрала уже в памяти всех лиц, достойных такой миссии, но… Тем не менее она должна быть выполнена во что бы то ни стало. Я подумала было о наших друзьях, однако…

Катрин схватила подругу за руку:

— Но что тебя останавливает? Ведь лучше них эту задачу не выполнит никто, чтоб мне не пировать на собственной свадьбе, как сказал бы Рибейрак.

— Его мы и пошлем! Что скажешь на это?

— Ему будет трудно. Кому ведомо, какие опасности могут подстерегать одинокого курьера в таком путешествии? Не лучше ли послать всех троих?

— Один человек не привлечет к себе внимания, в то время как трое могут вызвать подозрения. У Ричарда, как и у всякого монарха, повсюду шпионы.

— Но Филипп не поедет без Этьена, тебе ли не знать?

— Тогда, что же, пошлем Этьена?

— А он не поедет без Филиппа.

— Черт побери, ты права.

— Мало того, они оба не тронутся с места без Ласуа. Ты ведь знаешь, эту троицу уже водой не разольешь. Целыми днями они пропадают в Оружейной, где Ласуа обучает их приемам боя; ко всему прочему к ним прилип, будто смолой его намазали, твой братец Карл.

— Вообрази, он таскает их за собой на Королевские советы, и они имеют там право голоса, — подхватила Анна. — А Рибейрак совсем недавно каким-то мудреным итальянским приемом убил некоего выскочку из Берри, который во всеуслышание вздумал заявить, что его дама сердца превосходит красотой и умом гофмейстерину двора Катрин дю Бушаж.

Катрин рассмеялась:

— Мне рассказали об этом, и за это я люблю еще больше моего Филиппа.

— Этот Ласуа произвел настоящий переполох во дворце. Придворные теперь целыми днями только и знают, что учатся овладевать приемами ведения боя со шпагой в руке. Они уже забывают про меч. Но хуже всего то, что они стали калечить друг друга: они вызывают на поединок любого, кто косо на них посмотрел или посмел сказать грубое слово. Карл пробовал им запретить, но запреты постоянно нарушаются. Однако заметь себе, ни один не решился вызвать на бой ни Рибейрака, ни Вержи.

— Разумеется, кому же хочется быть убитым!

— Я прихожу к мысли о необходимости издать эдикт о запрещении поединков, иначе при дворе в самом скором времени останутся одни дамы.

— И с ними наша тройка, которую мы пошлем в Англию с письмом к лорду Стэнли. Нелишним будет, полагаю, ознакомить посланцев с его содержанием.

— Похоже, Катрин, и в самом деле эту миссию следует доверить лишь нашим друзьям, и можно быть уверенными, что письмо дойдет по назначению.

На другой день, утром, трое друзей покинули Париж и помчались по дороге, ведущей в Дьепп. Оттуда, сев на корабль, они рассчитывали попасть в Портсмут.

Глава 3

ВИЗИТ К «ТЯЖЕЛОМУ ЧЕЛОВЕКУ»

Лорд верховный констебль Англии Томас Стэнли дважды перечитал письмо Катрин, и с каждым разом губы его все больше раздвигались в улыбке. Наконец он бросил взгляд на посланников. Улыбка мгновенно сползла с лица.

— Известно ли вам содержание этого письма, господа? — на чистом французском языке спросил он.

— Да, монсеньор, — ответил Рибейрак, — ибо самому дьяволу не ведомо, что могло приключиться в пути не столько с нами, сколько с письмом.

— Его доверили вам, зная, что никому иному оно доверено быть не могло, не так ли?

— Именно так, ваша светлость.

— Тот, о ком говорится в письме, — мой пасынок Генри, я догадался, — он в Париже, у короля Карла? Ричард хотел забрать Тюдора у бретонского герцога, но Генрих бежал, а теперь сам намерен идти на Йорка?

— В этой войне должен победить сильнейший, а им станет тот, у кого окажется больше солдат, — произнес Этьен.

Томас Стэнли — пожилой, осанистый мужчина с усами, темной бородой и умными глазами — промолчал, затем повернулся спиной и долго смотрел в окно на расстилающиеся вдали широкие луга и чернеющий за ними смешанный лес.

— Как поживает Катрин? — внезапно спросил он, оборачиваясь. — Надеюсь, она не больна?

— Это зависит от вашего ответа, монсеньор…

— Ответа не будет! — резко перебил Рибейрака Томас Стэнли.

Воцарилось молчание. Посланцы, не зная, что и подумать, переминались с ноги на ногу то переглядываясь, то останавливая смущенные двусмысленностью ситуации взоры на супруге Маргариты Бофор. Что означают его слова? Какое соображение возобладает над ним? Вместо того чтобы внести ясность в происходящее, лорд Стэнли неожиданно спросил:

— С какими силами мой пасынок думает высадиться на побережье Англии? Где именно?

Рибейрак помедлил, выражая этим недоверие.

— Такие вопросы предусматривают прямые ответы предполагаемому союзнику. Ответы эти не могут прозвучать, пока мы не будем уверены в том, что видим перед собой не того, кто с оружием в руках готов защищать последнего Йорка.

Лорд Стэнли усмехнулся:

— Я бы удивился, не услышав этого возражения. Смею вас заверить: мои вопросы вовсе не говорят о том, что я желаю выудить у вас необходимые сведения, которые не премину сообщить Ричарду. Будь так, я никогда не задал бы их.

— Вы готовы дать нам в этом свое слово?

— Считайте, что я уже дал вам его.

— Хорошо, мы верим вам, ваша светлость. Около трех тысяч воинов встанут под знамена Генриха Тюдора — англичане и французы. Высадка будет произведена в районе Пемброка.

Лорд-камергер высоко вскинул брови. Но сию же секунду они вернулись на место.

— Понимаю и одобряю. По пути к Лондону он рассчитывает пополнить ряды войска своими сторонниками. Думаю, поддержка в этом смысле окажется весомой. И все же этого мало. Ричард приведет на поле битвы не меньше десяти тысяч; Генрих не наберет и семи-восьми. Таково соотношение сил. Счастье Генриха, если король до поры до времени останется в неведении относительно реального положения дел. Подойди враг с востока — и Ричарду немедленно доложили бы об этом. Бедный мальчик не успел бы даже высадиться на берег, как был бы смят и уничтожен.

— Из этого следует, — вывел заключение Рибейрак, — что мы вправе видеть в вашем лице союзника. Так ли мы поняли вас, монсеньор?

— Я не скажу ни да, ни нет.

— Это надлежит понимать так, что вы намерены придерживаться вооруженного нейтралитета. Что ж, уже и это неплохо, ибо само по себе сулит победу правому делу. Однако в ходе борьбы возможен неожиданный и