Расколотая корона - Виктория Холт

во славу короны. Она надеялась, что Санчо не станет сражаться с Ричардом, ибо тогда она разрывалась бы, за кого молиться и кому желать победы.

— Они не станут, — прошептала она Бланке, ибо произнесла свои мысли вслух. — Они побратимы. Они не будут сегодня биться друг с другом.

— Это же не битва, — ответила Бланка. — Всего лишь турнир.

— И все же не станут, — сказала Беренгария.

Какой славный день с безоблачным голубым небом и ослепительным солнцем, сияющим над красочным зрелищем! Как сверкали доспехи отважных рыцарей и как блестели глаза каждой дамы, когда они покоились на рыцаре, носившем ее цвета, провозглашая всему миру, что она — его дама, и его доблестные подвиги в этот день совершаются в ее честь.

Какое волнение, когда был объявлен первый поединок и участники выехали на ристалище! Они казались закованными в серебро, и как пестры были цвета платьев дам, грациозно сидевших на своем помосте, не отрывая глаз от красочного поля, раскинувшегося перед ними!

И вот он — выделяющийся, как она и знала, — не похожий на всех остальных, потому что был так высок. Она была уверена, что его доспехи сияют ярче, чем у других.

Она чуть не лишилась чувств от радости, ибо на его шлеме красовалась маленькая перчатка с вышитым самоцветами краем. Она хорошо знала эту перчатку, ибо та принадлежала ей.

Какое блаженство! Это чудесное, богоподобное создание сегодня вышло на поле в ее честь!

Конечно, он победил. Было бы неловко, если бы нет, ведь он был их почетным гостем. Но об этом можно было не беспокоиться. Он был смелее, искуснее, отважнее во всех отношениях.

Он подъехал к помосту, где сидел король с женой и двумя дочерьми. Он поклонился, не слезая с коня, и Беренгария взяла одну из роз, украшавших балкон, и бросила ему. Он ловко поймал ее, поцеловал и прижал к сердцу.

Это был очаровательный рыцарский жест; и с этого момента Беренгария Наваррская была влюблена в Ричарда Аквитанского.

***

Он не мог долго задерживаться в Наварре. Его отсутствие дало бы врагам возможность, которую они искали. И все же Беренгария влекла его. Она была еще дитя, но она вырастет. Он пока не желал брака. Он мог подождать. Она обожала его и считала неким высшим существом. Это было приятно.

Сидя рядом за столом, он говорил ей о красотах Аквитании; он рассказывал ей о своем растущем желании отправиться в крестовый поход, чтобы изгнать неверных из Святой Земли.

Она слушала, сцепив руки, и глаза ее сияли. Он был уверен, что, женившись на ней, пока она так юна и невинна, он сможет сделать из нее жену, какую хотел.

Он поговорил с ее отцом.

— У вас две прекрасные дочери, — сказал он, — и особенно старшая. Хотел бы я быть в положении, чтобы просить ее руки.

— Если бы вы это сделали, я бы вам не отказал, — ответил Санчо.

— Вы знаете мое положение. Я много лет обручен с дочерью короля Франции.

— Я это знаю. Но брак долго откладывался.

— Мой отец сказал, что он состоится. Но с тех пор я ничего не слышал.

— Вы желаете этого брака?

— Не с тех пор, как увидел вашу дочь.

— Раз уж была такая задержка, у вашего отца, должно быть, есть на то причина.

— Моя мать говорит, что есть, и что его раздражает, когда на этом настаивают.

— Думаете, ему было бы угодно отказаться от союза с Францией ради союза с Наваррой?

— У нас есть союзы с Францией. Мой старший брат женат на дочери короля Франции.

— Вы в очень странном положении, но для меня честь, что вы восхищаетесь моей дочерью.

Санчо задумался. Его не зря называли Мудрым.

Наконец он сказал:

— Пока не будем говорить о вашем влечении к моей дочери. Принцессу Алису долго от вас утаивали. Почему бы и вам, если ее предложат, не уклониться от нее? Вам приводили предлоги. Почему бы и вам не привести свои? Если вы не желаете жениться на принцессе Алисе, вы можете этого избежать.

— Я так и сделаю, а со временем…

— Беренгария еще юна… слишком юна. Возможно, в свой черед…

Ричард горячо поблагодарил Санчо.

— Я подожду, — сказал он. — А пока вы поговорите с моим отцом… не о возможном браке, а о заточении моей матери?

— Это я сделаю, — сказал Санчо. — Даю вам слово.

***

Ричард перебирал струны лютни. Беренгария сидела рядом, и глаза ее сияли.

Песня была о любви, и хотя в ней слышался северный напев, она трепетала от страсти.

— Я вернусь, — сказал Ричард. — И найду тебя здесь… ждущей.

Он отложил лютню и улыбнулся ей.

— Ты еще дитя, Беренгария.

— Я скоро вырасту.

— Тогда мы встретимся снова.

— Ты не забудешь меня?

— Я не забуду тебя никогда. Я вернусь, а ты будешь ждать?

— Да, — ответила она, — до самой смерти.

— Мы будем вместе задолго до того, как умрем.

— Ричард, я слышала, ты обручен с французской принцессой. Это правда?

— Я был обручен с ней еще в колыбели.

— Я слышала, она очень красива. Ты тоже так считаешь?

— Я не могу считать ее красивой, потому что не знаю, как она выглядит. Хоть мы и были обручены, ее от меня скрывали.

— Это тебя печалит?

— Теперь это не приносит мне ничего, кроме радости.

— А что, если твой отец устроит для тебя брак?

— Это будет не в первый раз, когда он сочтет меня непокорным сыном.

— Ты и вправду откажешься на ней жениться?

Он улыбнулся и кивнул.

— Есть лишь одна, на которой я бы женился.

— И кто же она?

— Ее зовут Беренгария, и она живет при дворе своего отца в Наварре.

— Неужели это правда?

Он взял ее руку и поцеловал.

— Мой отец знает?

— Мы говорили об этом.

— И что же он говорит?

— Что когда ты достигнешь нужного возраста, а я освобожусь от своих обязательств, это может случиться.

— Я так счастлива, — сказала она.

Он сжал ее руку и снова взял лютню.

Когда он уезжал, она стояла на башне и смотрела ему вслед.

— Его приезд изменил мою жизнь, — сказала она Бланке.