Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс

траву, время от времени поднимая большую голову с роскошными рогами. Я опустилась на колени в нескольких футах от него и начала рисовать. Сердце гулко билось в груди, руки тряслись от волнения. Я все еще не могла прийти в себя от того, что сумела так близко подобраться к столь величественному созданию, как вдруг воздух разорвал громкий хлопок, отразившийся эхом от деревьев. Я вскочила на ноги, птицы вспорхнули с веток, олень устремился в лесную чащу. Тихо вскрикнув, я помчалась за ним — но он уже исчез. Издали послышались крики, и я остановилась, чтобы определить, откуда они доносились. Голова моя кружилась, адреналин зашкаливал, и я была совершенно сбита с толку. Голоса приближались, но я никак не могла разобрать слова: в ушах стоял звон.

— Разве вы не видели объявление? Это частное владение! — сердито осведомился где-то рядом мужской голос.

Ко мне направлялся высокий брюнет в твидовом костюме и низко надвинутом на лоб кепи. Он явно гневался и, прищуривая темно-карие глаза, смотрел на меня с подозрением. Выглядел незнакомец немногим старше меня: наверное, лет двадцать с небольшим. Однако был на целый фут выше и вел себя довольно авторитарно — не в соответствии с возрастом. Вероятно, мне следовало испугаться — ведь я вторглась на чужую территорию, но я будто оцепенела. Молодой человек остановился в нескольких шагах от меня, и вблизи его фигура показалась мне несколько нескладной. Возможно, он рассчитывал, что я от страха убегу подобно оленю, и теперь не знал, как поступить.

— Кто вы такая и что здесь делаете? — грозно спросил он.

— Я гуляла и задумалась… потом раздались выстрелы, и… — Мой взгляд упал на охотничью винтовку в его руках. — Это вы! Вы стреляли в меня.

Он слегка растерялся от этого обвинения, темные глаза его распахнулись, и лицо на какую-то секунду утратило суровость. Затем его взгляд вновь стал проницательным.

— Ничего подобного!

— Но ведь был выстрел! — воскликнула я, указывая на винтовку в его руках. — Эта улика выдает вас с головой.

— Я пытался застрелить оленя, — процедил он сквозь зубы. — И мне это удалось бы, если бы ваша голова не высунулась из травы и не отвлекла меня.

— Я рада, что помешала этому! — парировала я. — Зачем убивать такое прекрасное создание?

— Мы отбраковываем оленей, чтобы снизить их численность, и делаем это для их же блага.

— О, как вы добры! Вне всякого сомнения, олени весьма вам благодарны, — произнесла я с горькой иронией.

Молодой человек поджал губы.

— Это моя земля, — отрезал он. — Если мне понадобится совет, то я найму консультанта. Вы же явно не подходите на эту должность — поскольку не умеете читать и не соблюдаете правила. Напомню, что вы нарушили границы частной собственности. И теперь, может быть, соизволите удалиться и отправитесь надоедать кому-нибудь другому?

Я почувствовала, как мои щеки зарделись от гнева и смущения. Губы незнакомца растянулись в самодовольной улыбке.

— С удовольствием! — выпалила я с негодованием. — В любом случае я не желаю задерживаться здесь ни на минуту.

Я быстро собрала свои вещи и, бросив на него возмущенный взгляд, развернулась на каблуках и ринулась прочь сквозь высокую траву.

— Я тоже расстаюсь с вами с удовольствием! — крикнул он мне вслед, когда я исчезла за деревьями.

Открывая дверь «Герба рыболова», я все еще кипела от злости. Где же Нина и ее друзья? Первое, что меня поразило, — это горьковатый цитрусовый запах, смешанный с табачным дымом, от которого в носу сразу же стало щекотно. Я никогда прежде не бывала в пабе, и, как только вошла, меня словно омыло теплой волной — такое бывает, когда слишком долго сидишь у камина. В пабе было многолюдно. В основном здесь собрались пожилые усталые мужчины с бакенбардами, которые расположились у барной стойки. Но в дальнем углу, за маленьким столиком, я заметила Нину и двоих ее друзей довольно-таки артистической наружности. Склонившись друг к другу, они увлеченно беседовали и потягивали из стаканов красное вино. На темной головке Нины пылал красный берет. Заметив меня, она помахала, и я направилась к ним через толпу.

— Куда ты исчезла? — с любопытством спросила она, когда я подошла, и повернулась к друзьям. — Это та девушка, о которой я вам рассказывала. Элизабет, это Эдди и Бэбс.

Каштановые волосы Бэбс прикрыли ее щеки, когда она начала двигаться на стуле, чтобы освободить для меня место. Она застенчиво улыбнулась, и рассыпанные по ее горбатому носу веснушки собрались в кучку. Устроившись поудобнее, девушка глубоко затянулась сигаретой.

— Мы слышали, ты тоже художница? — произнесла она с сильным провинциальным акцентом.

— По крайней мере, стремлюсь ею стать, — робко ответила я.

— Каждый художник стремится стать художником, — доброжелательно заметила она. — Мы никогда не прекращаем учиться, независимо от того, как давно этим занимаемся.

— Как, ты сказала, тебя зовут? — с рассеянным видом осведомился Эдди, подняв на меня взгляд зеленых глаз из-под тяжелых век. — Эмили, не так ли? — Он смахнул с лица волнистые волосы и протянул ко мне через Бэбс тонкую руку для рукопожатия.

— Эдди, ее зовут Элизабет, — поправила та, и он сморщил свой длинный римский нос, выражая неодобрение.

— О господи, не будем на этом зацикливаться. Как насчет Берди[3]? Это ведь уменьшительное от Элизабет?

«Птичка», — повторила я мысленно. Берди. А что, мне нравится. Это звучит более богемно, чем Элизабет. Берди — подходящее имя для художницы. Для особы, которая бесшабашно бросается в авантюры, не ведая сожалений.

— Можешь называть меня как хочешь, — ответила я небрежно — как и подобает отвечать девушке по имени Берди.

— Что ж, Берди. Должно быть, ты не лишена таланта — иначе тебя не приняли бы в Школу Святой Агнессы, — он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.

— Но мы же знаем, что это не так, Эдди, — язвительно заметила Нина. — Тебя ведь приняли и терпят уже столько времени.

Я на миг оторопела, но Нина и Бэбс расхохотались. Эдди закатил глаза и показал Нине язык, а я нервно захихикала.

— Не бери в голову. Ты скоро привыкнешь к нашей манере общаться, — подмигнула Бэбс и налила мне вина. — Мы подкалываем друг друга потому, что очень друг друга любим.

— Спасибо, — сказала я, принимая у нее стакан.

Я сделала большой глоток, чтобы успокоиться, — так поступают героини в кинофильмах. Мне не хотелось признаваться в том, что я впервые пью спиртное. Однако в следующий миг чуть не выплюнула его — потому что никогда не пробовала ничего отвратительнее, но главным образом из-за того, что в распахнувшуюся дверь паба вошли двое мужчин. Они выделялись среди